История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2

В июне на ярмарке Святого Антония в Падуе я подружился с молодым человеком моего возраста, который изучал математику под руководством профессора Сучи. Его фамилия первоначально была Тоньоло, он к тому времени сменил ее на Фабрис. Это тот самый граф Фабрис, который умер восемь лет назад в Трансильвании, где он командовал войсками, будучи в чине лейтенант-генерала на службе у императора Иосифа Второго. Этот человек, обязанный успехом своим достоинствам, возможно, умер бы в безвестности, если бы сохранил свое прежнее имя Тоньоло, которое, в сущности, крестьянское. Он происходил из Удерцо, большого поселка венецианской провинции Фриули. Его брат аббат, человек умный и большой игрок, сменив фамилию на Фабрис, решил, что его младший брат тоже примет эту фамилию, чтобы не давать повода их уличить. Это надо было сделать, когда он стал жить под новым именем Фабрис, украшенным титулом графа, в соответствии с имением «фьеф», купленным им у Сената Венеции. Став графом и венецианским гражданином, он больше не был крестьянином; став Фабрисом, он перестал быть Тоньоло. Это имя ему вредило, потому что он не мог его произнести, чтобы не напомнить слушателям о своем низком происхождении, и поговорка, что крестьянин – всегда крестьянин, слишком часто подтверждается опытом. Крестьянина полагают неспособным к разумным поступкам, чистым чувствам, вежливости и к героическим качествам. Новоиспеченный граф, однако, заставил людей забыть, кем он был, что не означает, что он должен был сам забыть, кто он такой, ни отречься от себя. Он должен был, наоборот, об этом помнить, чтобы никогда не быть в своих действиях тем, кем он был до своего преображения. Также во всех своих публичных контрактах он никогда не отрекался от своего первоначального имени.

Аббат, его брат, предложил ему на выбор две почетные профессии. Тысяча цехинов, потребных для получения той или другой, были наготове. Речь шла о выборе между Марсом и Минервой. Он собирался напрямую купить для своего брата роту в войсках императора Австрии, либо косвенным путем добиться для него кафедры в университете Падуи. Между тем тот изучал математику, потому что хотел стать ученым, и это занятие его привлекало. Он выбрал военную стезю, подобно Ахиллу, который предпочел славу долгой жизни. Так заплатил он за свою жизнь. Это правда, что он уже был немолод, и что он не погиб в битве, то, что называют, на ложе славы, но если бы не чумная лихорадка, полученная им в странах, враждебных природе, куда направил его августейший хозяин, можно быть уверенным, что он бы еще жил, потому что он был не старше меня.

Элегантный вид, чувствительность, просвещенность и добродетели Фабриса вызывали бы смех, если бы он продолжал называться Тоньоло. Такова сила собственного имени в этом глупейшем из всех возможных миров. Те, кто имеет неблагозвучное имя, либо имя, вызывающее смешные ассоциации, должны его отбросить и взять себе другое, если они стремятся к славе или к удаче, связанной с наукой или искусством. Никто не может отказать им в этом праве, если только выбранное ими имя не принадлежит уже кому-то другому. Я полагаю, что они должны быть сами его авторами. Алфавит – это общее достояние, и каждый волен использовать его, чтобы сложить слово и сделать его своим собственным именем; Вольтер не мог бы войти в бессмертие с именем д’Аруэ. Ему бы не разрешили войти во дворец, захлопнув двери перед его носом. Он чувствовал бы себя приниженно, слыша постоянно слова «à rouer[48]». Даламбер не стал бы знаменитым и великим под именем Лерон (толстяк), а Метастазио не прогремел бы под своим именем Трапассо. Меланхтон под именем «Черноземельский» не осмелился бы рассуждать об Евхаристии, и г-н де Богарне вызывал бы смех, сохрани он имя Бови (Прекрасножитейский), хотя сам автор его прежней фамилии обязан был ею лишь своей судьбе. Бурбо захотели именоваться Бурбонами, и Каральо наверняка возьмут другое имя, если решат обосноваться в Португалии. Я сожалею о короле Понятовском, который, я думаю, отказываясь от своей короны и от имени короля, отрекся также и от имени Августа, которым он себя нарек, всходя на трон. Одни Колеони из Бергамо воздержались от смены этого имени, поскольку, имея на гербе своей старинной фамилии железы, столь необходимые для размножения, были бы вынуждены одновременно отказаться от этого герба, в ущерб славе героя Бартоломео.