Историки железного века

В коллизиях центр – периферия дело не ограничивалось лишь духовным авторитетом. Центр претендовал на монополию в научно организационной деятельности, и проявление инициативы со стороны провинциальных ученых было весьма затруднено – элементарно отсутствовали средства на издание книг или приглашение иногородних коллег на конференции, что делало обыденностью участие многих, по выражению В.С., «заочным». Впрочем, и сейчас, спустя более полувека, подобная практика сохраняется.

В таких условиях организация Алексеевым-Поповым, доцентом славного своим прошлым, но сугубо периферийного в советское время Одесского университета двух, можно сказать, всесоюзных конференций – по истории якобинской диктатуры и к 250-летию Руссо[914] – было делом исключительным и, возможно, беспрецедентным.

Благоприятными факторами явилось то, что в Одессе сохранялись традиции российско-французских связей, что кафедру всеобщей истории немало лет возглавлял авторитетный ученый К.П. Добролюбский, что здесь существовал Воронцовский архив с обильными материалами по раннему периоду революции. Случалось В.С. по справедливости гордиться родным городом, ставшим его судьбой[915]. Вне сомнения, культивирование Одессой своего исторического и культурного наследия позволило, в конечном счете, получить поддержку и в университете[916], и со стороны городских властей.

И все же важнейшим фактором стал энтузиазм Вадима Сергеевича, его, без всякого преувеличения, подвижничество. Достаточно почитать переписку с Захером, чтобы ощутить, сколько физических сил, нервов и, в последнем итоге, лет жизни стоили В.С. эти конференции, а главное – издание их материалов. Конференция по истории якобинской диктатуры состоялась в 1958 г., ее труды были опубликованы в 1962 г.[917].

Осложнением становилось и то, что В.С. принадлежал к породе максималистов. Он бесконечно совершенствовал свою статью «Проблемы истории якобинской диктатуры в свете трудов В.И. Ленина»[918], которая в итоге составила четверть книги. Помимо того, была работа с другими авторами, которая далеко выходила за пределы редактирования, даже самого тщательного. Очень ярко характеризовало требовательность В.С. то, что ему приходилось, как он говорил, «дорабатывать многие статьи» и притом «очень и очень основательно». В.С. добивался высокого теоретического уровня всего сборника. А это требовало уточнения и согласования правки, и как следствие – бесконечной переписки!

Приходилось – что, очевидно, было самым тяжелым – согласовывать, а лучше сказать словами В.С., «пробивать» сборник на всех иерархических уровнях, начиная с университета, где далеко не все поддерживали инициативу ученого. И, наконец, не последнее по значению – административно-техническая издательская работа, которая тоже едва ли не полностью легла на плечи В.С. Он «достает» бумагу и непосредственно вывозит ее из Одесского порта, находит латинский шрифт для французских резюме статей и привозит его из Кишинева, самолично рассылает по почте сначала оттиски, а затем и саму книгу.

Одно накладывалось на другое, провоцируя конфликты, создавая порой критическую ситуацию вокруг издания сборника. Заметим, первоначально анонсировался объем 17 п.л., в итоге получилось более 40! И это при тираже 1300 экз. Нетрудно догадаться, какая нагрузка падала на университетское издательство, притом, что сроки сдачи материалов в печать – а, значит, и выхода сборника из печати – постоянно переносились[919].

«После того, как я добился в Киеве разрешения на увеличение его объема до 30 печ. листов, – писал Алексеев-Попов, – столкнулся здесь, в самом у[ниверси]тете с грязной кампанией, поднятой исключительно с целью опорочить, запачкать и унизить меня, добившись уничтожения набора, якобы пришедшего в негодность и т. д. Фельетоны и статьи в многотиражке, лживые рапорты нового д[иректо]ра, заявления на партийном комитете у[ниверси]тета – все было пущено в ход». В общем, над сборником, по выражению В.С., нависла угроза «убийства». «К счастью, комиссия Парт[ийного] К[оми]тета оказалась объективной и помогла распутать все это дело».

Чего стоил Вадиму Сергеевичу такой «производственный конфликт»? «Много курил, обострились последствия блокады. Начались спазмы сосудов в голове, немеет левая нога… Был еще все время… лейкоцитоз». Бесконечное хождение по врачам, анализы, диагнозы. Тревога… «Потерял способность писать», и более того: «Иногда в перерывах между лекциями мне просто делалось дурно»[920].