Историки железного века

Уже в условиях Перестройки я смог высказать свои затруднения, сформулировав тезис о «разрешающих возможностях» метода, иными словами, его эпистемологических пределах. Сергей Львович меня поддержал. Поддержал он меня и в отношении крестьяноведения, научно-теоретический статус которого как междисциплинарного направления исследований я пытался сформулировать. Вопреки тому, что бдительные оппоненты сразу определили немарксистский характер моих разработок. В 1989 г. я со всеми понятными предосторожностями (максимум материала – минимум формулировок) довел их до монографии, а затем представил к докторской защите. В августе 1991 г. под лязг гусениц танков разослал автореферат.

«Рад Вашему автореферату, – откликнулся Сергей Львович. – Какую глыбу Вы подняли. Мало кто решается в наши дни брать такие сюжеты. Предпочитают бродить “на изящных задворках науки”»[1050]. Оценка Сытина меня порадовала. Правда следует сделать оговорку. Одобрение моих крестьяноведческих исследований не означало со стороны Сытина поддержку моей «девиации» от марксистских канонов в отношении крестьянства. На это справедливо указала И.Л. Зубова: «Вы про свою монографию пишете, что разрабатывали материал по принципу больше фактуры, минимум концептуальных формулировок. С.Л. Вас поддерживал. Он и мне такое наставление неоднократно давал при работе со школьниками»[1051].

И такое наставление характеризует, я думаю, позицию Сытина времени Перестройки. Выраженный концептуалист, он предлагал отойти от сшибки терминов, которые из методологических концептов превращались в дискуссиях рубежа 80–90-х годов в ярлыки. Тем более это стало актуально для школьного образования после 1991 г.

В отношении к советской истории Сытин высказывался против того, чтобы «начавшееся освещение “белых пятен”» – эвфемизм темных сторон развития советского общества, включая Большой террор – «заслонило все остальное». «Предстоит, – указывал он, – не менее сложная задача – пересмотр проблем, связанных с современным капитализмом, практикой социалистического строительства». А в отношении методологии истории Сытин выступал одновременно «как против догматизма, так и против попыток подмены социалистического плюрализма буржуазными концепциями развития общества»[1052]. И.Л. Зубова подтверждает: Сытин «поддерживал плюрализм социалистических концепций исторического развития общества. Этот принцип он переносил на политический плюрализм, он должен быть ограничен рамками социалистического выбора»[1053].

Еще по поводу отклонения его статьи для БСЭ-3 С.Л. писал редактору: «Теперь Вы видите, Елена Васильевна, что для редакции было бы гораздо спокойнее не связываться со мной по поводу “бешеных”, а точнее “ярых”. Последние два года я занимался другими сюжетами (старым Симбирском в частности), но это не мешает мне оставаться одним из “ярых”, когда речь заходит о 1793 годе»[1054].

Редкую последовательность в вопросах единства прошлого и современности проявлял историк «бешеных» – и не только по отношению к рынку (ведь «ярые-бешеные» выступали за жесткую регламентацию и ограничение рыночных отношений), и не только по отношению к «той» революции.

Спустя два десятилетия Сытин возвращается к своим работам по Французской революции, ощущая потребность внести в них новые «нюансы». В разгар Перестройки он завершает перевод газет Ру и Леклерка. По повелению души и чувства времени, не надеясь на публикацию! «Восстановил в памяти многие нюансы. Думаю, что сейчас для всех нас (необходим. – А.Г.) взгляд на проблемы без тех ограничений, которые складывались почти полвека»[1055].

В пору самых горьких переживаний и мучительных размышлений о судьбах страны на крутом повороте к неизвестному будущему Сытин вспоминает о своих исследованиях по Французской революции. «Для нас с Вами 1993-й год, – писал Сытин, поздравляя с Новым годом, – конечно, ассоциируется с 1793-м. Проект Декларации прав Робеспьера – ”право собственности – право пользоваться и распоряжаться своим имуществом, не нанося ущерба гражданам”. Слова Жака Ру с трибуны Конвента: “Свободы, собственность, республика – это пустые звуки, когда один класс может морить голодом другой”. Закон о смертной казни за скупку и спекуляцию, максимум цен». И без перехода от прошлого к настоящему: «Увы, у нас явно устанавливается царство спекулянтов, откровенных барышников»[1056].

Сейчас, просматривая нашу переписку и публицистические статьи, которые он присылал, обращаю внимание на полное игнорирование ныне самой популярной темы распада Союза. Нет, беспокойство Сытина вызывала судьба социализма, в том числе в международном, да что там, во всемирно-историческом масштабе!