Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

В действительности бесстрастие — это такое состояние, в котором человек не прекращает с необходимостью рассмотрения предметов, но перестает, размышляя о них, иметь к ним какую-либо привязанность и страстное желание и показывает себя полностью невозмутимым перед ними, нисколько ими не впечатляясь. «Если ум… созерцает вещи со спокойствием, то это служит доказательством бесстрастия», — пишет Евагрий[4882]. «Как зеркало не может запятнаться изображениями тех, кто в него смотрелся, так и бесстрастная душа остается незапятнанной земными вещами»[4883]. Тот, кто бесстрастен, остается непоколебимым не только перед лицом объектов, но и перед воспоминаниями о них. Вот почему преподобный Максим Исповедник пишет: «Не воображай, что обладаешь совершенным бесстрастием, когда рядом нет объекта. Если ты будешь хранить спокойствие по отношению к нему, когда он появится, а также по отношению к воспоминанию об объекте, тогда знай, что ты приблизился к его[4884] границам»[4885]. Об этом сказано и у Евагрия: «Душа, обладающая бесстрастием, — не та, которая не испытывает никаких страстей по отношению к вещам, но та, которая пребывает невозмутимой при воспоминании о них»[4886]. Бесстрастный остается равно невозмутимым перед изображениями вещей[4887]: представляются ли они ему в состоянии бодрствования или во сне, эти образы являются для него «чистыми и не вызывающими смущения»[4888]. Быть бесстрастным не означает прекратить связь с предметами и представлениями (кроме как в чистой молитве и чистом богосозерцании), но означает иметь отныне с объектами отношения, лишенные всякой страсти, и обладать вещами только как «простыми и чистыми представлениями»[4889], то есть лишенными какого бы то ни было дополнительного страстного смысла и не пробуждающими более никакого желания, никакой привязанности, никакого движения плотского порядка.

Уточняя, что «дружественный Богу ум борется не с предметами и не с их представлениями, но со страстями, которые с этими представлениями связаны»[4890], преподобный Максим Исповедник пишет: «Показатель высокого бесстрастия — возникновение в душе представлений вещей в их простоте, будь то наяву или во сне»[4891]. В этом последнем случае одним из признаков бесстрастия является отсутствие сновидений, содержание которых было бы связано с какой бы то ни было страстью. Если же это не так, то «мы больны»[4892], ибо сновидения, сопровождаемые желанием и наслаждением, свидетельствуют о том, что еще не исцелена вожделевательная часть души, а кошмары или сновидения, сопровождаемые страхом, свидетельствуют, в свою очередь, о недуге раздражительной части[4893]. Следовательно, надо продолжать «прибегать к вышеуказанным средствам»[4894]. Итак, в целом «доказательством бесстрастия является то, что ум… пребывает спокойным в сновидениях»[4895].

Наличие только бесстрастных представлений подразумевает, что человеку удалось разделить страсти и их представления: «Вся борьба, которую монах ведет с бесами, — пишет преподобный Максим Исповедник, — направлена на то, чтобы отделить страсти от представлений: в противном случае невозможно оставаться бесстрастным по отношению к вещам»[4896]. Страстное представление — это помысел, состоящий из представления и страсти. Отделим страсть от представления — останется только простая мысль[4897]. Отсутствие страстных представлений свидетельствует о более высокой ступени бесстрастия, нежели та, на которой было лишь отсутствие срасти по отношению к самим вещам[4898].

Можно рассудить, вместе с преподобным Максимом, что на самом высоком уровне бесстрастие состоит еще и в устранении самых простых мыслей и характеризуется «полным очищением самого простого представления»[4899] и «полным отсечением всех чувственных представлений, проходящих через сознание»[4900]. Это может показаться чрезмерным, поскольку простые мысли не являются страстными помыслами, но суть «мысли безгрешные», которые, как таковые, не мешают бесстрастию в строгом смысле слова[4901]. Но это также может быть оправдано, ибо простые мысли, если они не плохие, тем не менее поддерживают человека во взаимоотношениях с миром и таким образом представляют собой препятствие к совершенному единению с Богом[4902]. Эта высшая ступень бесстрастия, впрочем, находится вне области делания, на уровне богопознания[4903], и представляет собой «совершенное бесстрастие», которым обладают совершенные. На этой последней ступени бесстрастия человек «вознес свой ум выше творений»[4904] и оказался отделенным от зримых и доступных ощущениям вещей[4905].