Исцеление прощением

Холмогоров снова взглянул на нее, чуть более пристально. Она словно не заметила его взгляда и продолжала идти рядом. Он слегка замедлил шаги.

— А что вы скажете, если старый седой человек скажет вам, что вы умная и замечательная. И к тому же красивая.

— Если вы о себе, то вы не старый. А седые виски вам очень к лицу.

— Вы так считаете?

— Да, я так считаю.

— А вы давно так считаете или решили меня утешить в моей печали? Протянули, так сказать, руку помощи потерпевшему…

Что-то в его голосе заставило Полину по-другому воспринять его слова, несмотря на ту ироничную интонацию, с которой он задавал ей свои вопросы. Теперь они остановились и стояли друг против друга.

Ветер чуть шевелил пряди ее волос. Лицо ее было растерянным. В ней боролись два чувства. Желание сказать ему, что она давно уже его любит, и страх сказать ему это невпопад. Ведь он еще…

Она подняла на него глаза и внезапно почувствовала, что ей нечего бояться. Холмогоров смотрел на нее тем взглядом, о котором мечтает любая женщина.

В этом взгляде светилась любовь, которая долго таилась на дне души и в которую разумом она еще не могла поверить, но которую уже чувствовала сердцем.

Холмогоров взял ее руки в свои и осторожно прижал ее ладони к своему лицу. Он закрыл глаза и стоял так, не шевелясь. Она тоже замерла, боясь поверить в происходящее. Ей казалось, что от любого ее движения все тут же исчезнет. Эта безлюдная сейчас дорога, сосны невдалеке, вечереющее небо над головой. И он. Чуть впалые щеки, слегка колючие. Ей действительно все казалось чудным сном.

Руки Холмогорова теперь обнимали ее плечи, он прижал ее к себе, и она вдыхала запах его кожи, уткнувшись ему в шею. Наконец он отстранил ее от себя и спросил:

— Полина, девочка моя, почему я так беспросветно глуп?

Она, уже не стесняясь, сама обняла его и хотела что-то сказать, но его губы не дали ей произнести не звука. Да и не надо было уже ничего говорить.

* * *

Татьяна Андреевна застыла от неожиданности, когда Полина вошла в гостиную вместе с… профессором Холмогоровым.

— Я о вас уже много слышала, — сдержанно произнесла она, не вставая из-за стола.

— Мама, я пригласила Никиту Михайловича к нам на ужин.

Полине было неловко за то, что мать повела себя с гостем не слишком приветливо. Но у того хватило такта не обратить на это внимания.

— Хотите, я покажу вам наш детский сад? — спросила Полина. — Мама пока закончит готовить ужин.

Она повела его по коридору направо.

— Здесь у нас комната отдыха, — сказала она, щелкнув выключателем.

Вместо того чтобы осматривать помещение, Холмогоров внимательно разглядывал ее лицо.

— Как красиво, — сказал он, и Полина покраснела, оттого что он все еще продолжал на нее смотреть.

— А там, слева, спальня, — смущенно сказала она и заторопилась пройти вперед, чтобы включить свет в комнате напротив.

Он медленно следовал за ней, любуясь ее походкой. Холмогоров не впервые заметил, как женственна она была. В больнице, когда Полина постоянно носила белый халат, он поначалу не видел, насколько она хороша собой. Ему нравились ее глаза. Ее внимательный взгляд. Волосы, выбивающиеся из-под шапочки, несмотря на ее старания постоянно их прятать. Он запомнил то утро, когда он… как бы это поточнее сказать… впрочем, что там искать другие слова… когда он выгнал ее — с работы, из профессии. Как все могло так случиться, он и сам сейчас не мог понять. И именно в то утро она предстала перед ним, как райское видение. Он очень хорошо помнил свое замешательство, когда она тогда вошла в его кабинет. Словно утренняя заря осветила его жизнь. А он… Остолоп стоеросовый! Старый пень! Он еще встанет перед ней на колени. Хотя он не достоин даже этого. Душа у него заныла. Но вернуть назад он сейчас ничего не может. Во всяком случае, пока. А потом… Впрочем, рано загадывать. Он еще должен заслужить свое право быть рядом с ней. Он посмотрел на Полину, как она расправляла одеяла на трех детских кроватках.

— Совсем не просто бывает уложить этих сорванцов днем спать, — говорила Полина тем временем, пока Холмогоров мысленно рвал на себе волосы. — Но я придумала один способ. Я начинаю рассказывать им сказку, и только если они будут вести себя тихо и смирно, то слушают на следующий день продолжение. Вы себе даже не представляете, как это действует!

— Почему же, я вполне могу это понять, — отозвался он. — Вы создали все это своими руками, вы вложили столько сил и любви в этот дом. Я преклоняюсь перед вами, Полина.

— Вы ошибаетесь, инициатором всего была моя мама, — сказала Полина. — Она очень энергичный человек и всегда знает, чего хочет и как этого добиться. Если бы не она… — Полина замолчала.

— Ваша мама настороженно меня встретила, — сказал он мягко, стараясь не задеть чувств Полины. — Наверное, я поступил бестактно, придя сюда.

Полина в глубине душе сердилась на мать, но постаралась, как могла успокоить Холмогорова.