Исцеление водой

Небо быстро делается темным от дождя. Зайдя в дом, натыкаюсь в комнате отдыха на Джеймса, одиноко сидящего там на диване. Я включаю свет и тут же выключаю, наблюдая за гостем от входа.

– Выпьешь? – протягивает он мне бутылку. – Хотя, я понимаю, рановато.

– Эта дрянь тебя убьет.

– Да все убивает рано или поздно, – отвечает он и потягивает из стакана, доверху наполненного льдом. У Джеймса, казалось бы, есть все, что ему необходимо для душевного покоя, однако ему это все равно не помогает. – Когда доживешь до моих лет, то перестанешь так печься о своем теле.

– Ты не настолько еще стар, – возражаю я, попутно с удивлением замечая, что это и в самом деле так. У обоих мужчин подбородки успели изрядно зарасти, и хотя у Джеймса волосы более седые, чем у Ллеу, разницы между ними такой уж огромной нет.

– Слишком все же стар для всего этого, – произносит он себе в стакан. Потом вскидывает на меня взгляд: – Вот ты счастлива? Интересно бы знать.

У меня вдруг комок подступает к горлу, и Джеймс это замечает.

– Извини, я не хотел тебя расстроить, – поспешно говорит он. – Иди-ка сюда. Садись, – похлопывает по дивану рядом с собой, и я присаживаюсь на краешке сиденья. – Бедные вы девчонки. Так долго тут одни, – бормочет он, скорее даже сам себе.

Он легонько касается ладонью моей спины, и мне приходит в голову идея.

– Ну что ж, – продолжает он, – теперь мы сможем вас защитить, верно?

Я придвигаюсь к нему поближе, склоняюсь головой к его плечу. Он такой теплый и пахнет морской солью. Джеймс всегда так добр и внимателен ко мне. Когда я его целую, это оказывается нисколько не противно. Он возвращает поцелуй. Касается ладонями моего лица, шеи, плеч… но тут вдруг останавливается и, мотая головой, встает с дивана.

– Прости. Я не должен был этого делать.

– Неужто ты не хочешь? Что тут плохого? – Я нахожу рукой его шершавые пальцы.

Он явно потрясен произошедшим.

– Лайя… – говорит он, отнимая от меня руку. Потом грузно садится на кресло с другой стороны комнаты. – Разумеется, хочу. Ты восхитительная девушка… – Он опускает взгляд себе в колени. – Но это было бы нехорошо, неправильно. Мы здесь совсем не для того.

– Но я этого хочу, – заявляю я, исполненная смелости, какого-то дикого отчаяния.

– Наш долг о вас заботиться, – упрямо говорит он. – Извини. Я просто не могу.

Джеймс неловко щиплет себя за переносицу, а я впериваюсь перед собою в пол, придумывая другие способы, как сделать гадость Ллеу.

«Соорудить в лесу ловушку, чтобы он сломал себе лодыжку или руку, или свернул шею. Или заманить его в море. Или подбросить ему в еду стекла…»

– Я вообще печальный случай, Лайя, – говорит между тем Джеймс и хрипло усмехается: – Знаешь, порой ужасно быть мужчиной.

Мне как-то трудно ему поверить. Учитывая все обстоятельства, не так уж это и ужасно.

И снова на меня накатывает гнев. Тот гнев, что для меня совсем не нов и даже кажется мне чересчур знакомым. Такое чувство, будто что-то подобное ждало меня все это время. Как будто страдания и боль приезжавших сюда женщин так и продолжали жить где-то рядом. Впитавшись в верхний слой почвы, растворившись в атмосферных осадках, обратившись в прибрежную гальку. И мы все время вбирали эту боль в себя, дышали этой болью, ели ее и пили, превращая в свою собственную.

Несколько лет назад Кинг взялся обучать нас самозащите. Возможно, он уже тогда предвидел, что за нами явятся мужчины. Возможно, он знал куда больше, нежели нам выкладывал. Я всегда считала своего любимого отца человеком всеведущим. Как будто что-то раскрыло перед ним глубочайшие тайны мира; как будто все то, что мы видели и знали, являлось лишь панцирем, под которым таилось истинное и неизведанное сердце мироздания, недоступное обычным людям.

– Мне очень трудно вас этому учить, – признался Кинг, когда мы стояли перед ним в танцевальном зале, и у каждой перед ногами лежал небольшой нож. Отцовский подарок. – Я предполагал привлечь к этому вашу маму. Но в конце концов решил, что это было бы как-то неуместно.

Матери тогда рядом не было. Она оставалась где-то наверху, над нашими головами, принимая вечернюю ванну со специальными маслами. Со смягчающей кожу маской из молока и соли. Она обо всем этом уже знала.

– Может настать такое время, когда граница уже нам не поможет, когда отравленный воздух донесется до нас через моря, – продолжал он. – Может так случиться, что у вас вдруг пойдет кровь изо рта или из глаз. Может настать такая пора, когда нас здесь не будет и больше защитить вас будет некому.

Мы взяли в руки ножи и стали повторять его движения. Красиво и изящно. Я представила, как рассекается воздух, как расходится кожа под острым клинком. Кинг поднес нож к собственной шее, всего на пару сантиметров от нее.

– Вот так, – произнес он, и мы сделали так же, как и он, проведя перед собой ножами раз, другой, третий. – Как видите, достаточно просто.

– Просто, – согласилась Грейс.

Он сверкнул на нее глазами. Грейс еще раз провела перед собой ножом и аккуратно положила его на пол.