Исцеления не будет. Поэзия земли русской

— Может, и не знаете, — сказал Смолин, — но, пожалуй, еще где-то золото припрятали. Посудите сами. Мы вместе весь дом ваш осмотрели, а нигде ни одного ювелирного изделия не обнаружили. Так не бывает. Верно?

— Что вы ко мне привязались с тайником? Нашли драгметалл и все еще мало?

Версию о том, что Горовской мог быть перекупщиком золотых изделий, Смолину подсказал Скоблев. О ее возможности говорили факты из прошлого Горовского. Поэтому и пытался Смолин склонить того к добровольной выдаче драгоценностей. Но безуспешно.

Горовской, буркнув: «Ищите», — замкнулся в себе. Обыск продолжался.

За поленицей в сарае обнаружили ящик с десятком икон. В саду с помощью металлоискателя была найдена консервная банка с золотыми ювелирными изделиями, которые красноречиво говорили о незаконной деятельности Горовского Семена Ефимовича. И Смолин, нисколько не колеблясь, решил его задержать.

Тем временем, пока осматривали сад, Скоблев допрашивал Горовского-младшего. Яков Семенович оказался сварливым человеком. Он упорно не отвечал на вопросы, но не скупился на угрозы в адрес работников милиции и прокуратуры, осмелившихся его задержать и проводить в доме обыск. Изменил он свое поведение лишь после того, как нашли банку с драгоценностями. Она была новенькая. Это говорило о том, что ее недавно закопали в землю. После проведенной экспертизы на ней были обнаружены отпечатки пальцев Якова Семеновича. Тот признался, что сам закопал банку в землю.

Горовской-младший рассказал и о том, что брал заказы у Тельновой и вместе с отцом выполнял их. Когда Скоблев спросил его о Кацюбе, ответил: «Впервые слышу эту фамилию». Больше от Якова Семеновича узнать ничего не удалось.

Улучив минутку, Скоблев кратко изложил Смолину о результатах допроса, высказал некоторые предположения по поводу участия Горовских в данном преступлении и их связи с Кацюбой.

— Ты прав, Андрей, — произнес Смолин, когда Скоблев закончил говорить. — Кацюба был особым клиентом. Поэтому Тельнова сама прикатила сюда. Здесь же она могла поставить старику зубные протезы. Он, наверное, расплатился золотом. Поэтому и обслужили его по высшему разряду.

— Это так. Родственные отношения Таисия Евгеньевна с ним отказалась поддерживать, а деловые нет, — сказал Скоблев. — Скоро мы узнаем, что за человек этот Кацюба и почему Тельнова не хотела афишировать свое родство с ним.

— Боюсь, от этого нам не станет легче, — произнес Смолин. — Пожалуй, он не главная фигура в деле. Нет резона ему убивать племянницу. А вот Горовским есть.

— Может, ты и прав, — согласился с товарищем Скоблев. — На золото Тельновой могли позариться. — И через минуту добавил: — Есть, Саша, хочется. Ужинать давно уже пора. А я еще не обедал. Давай кончать будем с этим мероприятием. Уже без десяти десять.

— Хорошо, труби отбой, — согласился Смолин. — Горовских повезем в разных машинах. Никаких контактов между ними не должно быть.

— Добро, — сказал Скоблев и ушел готовиться к отъезду.

ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ о том, что Тельнова была убита ножом, найденным кинологом, подтвердилось. Судебно-медицинская экспертиза, результаты которой изучал Смолин, не давала повода для двусмысленных толкований.

Это не облегчило работу по расследованию, но дало возможность выдвинуть еще несколько дополнительных версий, а значит, и прибавило работы. Учитывая то, что нож был промышленного производства и продавался в Хозяйственных магазинах города, Скоблев побывал в них и попытался установить лиц, покупавших в последнее время такие ножи. Шансов на успех было мало. К сожалению, подтвердились худшие предположения. После посещения магазинов получилась такая арифметика: в течение последней декады магазины продали около двух десятков ножей искомого образца. Покупателей продавцы не помнили. Никто из них не признал Горовских. Поэтому Смолин поехал в следственный изолятор для проведения допросов Горовских, не имея новой изобличающей их информации. Во время допроса Горовской-младший, признав свое участие в незаконном изготовлении зубных протезов, сказал:

— Убийство Таисии мне не шейте. Не был я у нее в день убийства.

— Чем вы можете доказать свое алиби? — спросил Смолин.

— Так вот, как это ни банально, я был на рыбалке, — с ноткой высокомерия сказал Горовской. — Ни черта не поймал, правда, но оказывается, все, что не делается, все к лучшему. Около десяти часов я заехал на рыбкомбинат. Купил двух сазанов у грузчиков.

— Назвать их фамилии можете? — занося сказанное в протокол, спросил следователь и услышал отрицательный ответ.

— Да, могучее алиби, — с нескрываемой иронией проговорил Смолин. Он не любил людей, которые на допросах ведут себя нахально. — А почему вы, гражданин Горовской, к десяти часам вечера подгоняете время пребывания на рыбкомбинате? Вы разве знаете, во сколько убили Тельнову?

— Нет, что вы, — произнес Горовской, поняв, что дал промашку. — Подумалось, что убивают только вечером. Вот и вычислил: вечер в мае — это десять часов.

— Ну что ж, логично. А до десяти часов вы где были?

— Я же сказал, на рыбалке.

— Один?