Исцеления не будет. Поэзия земли русской

Калитку открыл Кацюба. Увидев участкового и понятых, он нехотя загнал собаку в будку и пропустил всех во двор. «Надо обязательно осмотреть будку», — мелькнула в голове Сергеева мысль. Улучив момент, он сказал об этом Грибову.

— А что, дельное предложение. Давай с этого и начнем.

— Григорий Евгеньевич, — обратился он к Кацюбе, — будьте добры, отведите собаку в глубь сада.

— Зачем ей на жаре маяться? У нее свой дом есть. Я не изверг и выгонять ее не собираюсь. Ну, если вы настаиваете, то переведу собачку вместе с будкой.

Сергеев почувствовал, что сразу попал в цель, и сказал:

— Не стоит утруждать себя. Будка пусть останется на месте.

— Тогда сами переводите Рекса, — буркнул Кацюба. — Далась вам моя собака. Она заперта и никому не мешает. Раз пришли с обыском, то обыскивайте.

Он демонстративно направился к дому.

— Подождите, — строго произнес Грибов. — Обыск начнем с осмотра собачьей будки. Сержант Сернин, отведите собаку в сад.

После тщательного осмотра будки в ней нашли тайник, где хранилось 28 золотых царских червонцев. Один из понятых при виде такого богатства произнес:

— Вот так Кацюба. Мне вчера трешку не дал, а сам на золоте сидит. Ну и дела. Вот уж поистине собака на сене.

Кацюба пояснить происхождение денег отказался. Поблескивая верхней золотой челюстью, он сказал:

— Ничего не знаю. Я купил будку три года назад на базаре. У кого — не помню. Так что это не мое золото.

— И вы не знали о его существовании? — спросил Грибов.

— Я не ясновидец, — послышалось в ответ.

Тайник, затем монеты несколько раз сфотографировали, составили опись и лишь после этого вошли в дом. Но обыск дома, надворных построек ничего не дал.

Кацюба при себе держал три сберегательные книжки на предъявителя и тысячу рублей денег. Это обнаружилось при его личном обыске. Со сберкнижками и деньгами он расстался спокойно.

— A-а, кончилось мое время, — философски сказал Кацюба. — Пора на тот свет отправляться.

— Еще десять дней назад вы так не думали, — не удержался Сергеев. — Вон какие зубы себе вставили.

— Это чтобы в аду от чертей отбиваться, — съязвил Кацюба. — Накопилось грехов много. Тяжким камнем давят на сердце. Умру скоро.

— Не торопитесь, Григорий Евгеньевич, — сказал Грибов. — Мы с вами еще не наговорились. Мы очень надеемся на вас. Хоть на старости лет помогите общему делу.

— С собой хотите меня забрать? — с достоинством спросил Кацюба.

— Нам есть о чем поговорить, — ответил Грибов. — Вы ведь умный человек и понимаете это.

Вернулись в отдел. Сергеев уселся за телефон. Скоблева на месте не было. Поэтому он перезвонил своему начальнику и вкратце изложил результаты проведенной работы.

— Примите участие в допросе, — услышал он приказ. — И запомните, нас прежде всего интересуют взаимоотношения Кацюбы с племянницей. Можете сказать ему о ее смерти. После допроса перезвоните. Получите дальнейшие указания.

Когда Сергеев зашел к Грибову, тот был не один. В кресле расположился незнакомый мужчина средних лет. Указывая на свободное кресло, Грибов сказал:

— Знакомьтесь. — Когда закончились обоюдные представления и рукопожатия, он продолжил: — Иван Антонович Степанов будет вести допрос Кацюбы. Что хочется тебе выяснить безотлагательно?

Грибов сразу начал называть Сергеева на «ты». «Не люблю официальную вежливость со знакомыми людьми. Тем более с коллегами, — сказал он. — Не возражаешь?» Сергеев, конечно, не возражал. И ему было удобно такое обращение, хотя, разумеется, сам он и не помышлял сказать «ты» Грибову. Здесь и разница лет, и несоответствие званий давали о себе знать.

— Мое начальство просит разобраться во взаимоотношениях Кацюбы и Тельновой. Они родственники. И есть версия, что дядюшка мог убить племянницу, так сказать, по-родственному рассчитаться с ней за какие-то прегрешения.