It Sleeps More Than Often (СИ)

Кэт в растерянности смотрит на подругу. Это был их последний шанс. Но она — не единственная, кто не доволен решением босса. Сподручные облепляют Радека со всех сторон и наперебой ему что-то нашёптывают. Как ни силится, Катарина разобрать их слов не может: говорят не по-немецки. А что, если просто прихлопнут их здесь, да и закопают неподалёку, а Николая присвоят себе? Погружённая в отчаяние, она не сразу замечает, как из нестройного гомона мужских голосов пробивается ещё один — потоньше. Он звучит чуждо, но не для цыган — ведь они говорят на одном языке!

Дабы убедиться, что никому не послышалось, Радек жестом заставляет подельников замолчать, а сам обращается к мальчику. Слов не разобрать ни Катарине, ни Штеффи, но мальчик с готовностью отвечает незнакомцу.

— Откуда у вас пацан? — изменившись в лице, Радек подлетает к женщине, и, в попытке огородиться от напора, она в символичном жесте простирает руку вперёд. В руке — тяжёлая икона.

Пока Штеффи в двух словах, сглаживая углы, поясняет суть всей той беды, в которой они с подругой оказались по собственной вине, самый молодой из команды Радека приносит Клемену бутерброд и газировку. Они о чём-то разговаривают, и, наблюдая за мизансценой со стороны, Катарина догадывается: парень слушает рассказ Штеффи и параллельно проверяет правдивость её слов через расспросы Клемена. Результатами проверки, кажется, все довольны — мальчик подтвердил, что его вывезли из Словении немцы-усыновители, и скоро он должен был воссоединиться с Отцом Небесным… Для цыган его рассказа оказалось достаточно.

— Много извращенцев повидал, но чтобы настолько упоротых… Так и быть. Слушай сюда, я дважды повторять не буду, и помни — как только ты покинешь мои гаражи, всё будет зависеть только от тебя, — Радек обращается к Штеффи, пока Катарина с удивлением наблюдает, как привычные, законные номера её (и не её он вовсе, а монастырский) мерседеса покидают гнёздышко и тут же сменяются чужими и, скорее всего, в базе дорожной инспекции не зарегистрированными.

Клемен приканчивает уже второй бутерброд, Катарина изучает любезно предоставленную в её распоряжение карту — старую, засаленную, протёртую на сгибах. Никакого GPS — до Словении придётся добираться чуть ли не на ощупь. Автомобиль спокойно можно считать угнанным, что уверенности в успехе мероприятия не добавляет. Деревушка Пуща, куда Радек их и посылает, находится в приграничном регионе Прекмурье, и чтобы попасть туда, водительнице предстоит сперва покинуть пределы Германии, а затем пересечь и всю Австрию. Без документов, без связи и без путей к отступлению. С собой — лишь скудные гроши, что цыган выделил им на дорогу: на пропитание да на бензин. Путь не долог: если покинуть Баварию до рассвета, то на месте можно оказаться уже к вечеру, но задача не в том, чтобы добраться, а в том, чтобы не попасться. Милош карябает жёстким стержнем по карте: просёлочные, заброшенные, проклятые, одним словом — цыганские дорожки, их он знает наизусть. Патрулей там не водится. Зато водится кое-что пострашнее. Пока новый приятель распинается об опасностях, поджидающих дам на дороге, Катарина уже прикидывает: стоит ей засветиться хоть где-нибудь, например в объективе камеры наблюдения в магазинчике при автозаправке, и она себя выдаст. Рано или поздно Лоренц выйдет на её след: с его-то ресурсами, с его-то самомнением — так просто с её побегом он не смирится. Остаётся надеяться, что будет это всё же не слишком рано. В Пуще им предстоит навестить цыганскую общину. Радек обещал через родственников справить беглецам документы. А гарантии… Святой Николай на заднем сидении мерседеса — аккурат между Штеффи, теребящей стрельнутую сигаретку, и совсем уже сонным Клеменом. Мерседес покидает площадку, и вслед ему никто не машет. Женщины голодны и напряжены. Им предлагали немного передохнуть перед дорогой, но они отказались — времени нет. Мальчик сыт — и ладно. Поспит в машине. Подруги договорились, что остановятся на дозаправку и купят еды и воды не раньше, чем пересекут Австрийскую границу. А отдыхать будут лишь после того, как устроятся там, куда их направили… То есть, возможно, что никогда.

***