Итальянец

Как я уже указывал, в истории Елены Арбуэс, Тезео Ломбардо и отряда «Большая Медведица» были моменты, которых старший матрос Дженнаро Скуарчалупо не мог прояснить за три дня наших разговоров в неаполитанской траттории; точнее говоря, он выдал мне версию, отличавшуюся от той, что поведала мне позже Елена, когда я в последний раз приехал к ней в Венецию. Не прояснили ситуацию и дневники Гарри Кампелло, хотя некоторые его записи и оказались отчасти полезными. Короче, в этой части истории мне с трудом удавалось постичь истинные или очень личные причины того, что произошло потом. Понять, что именно подвигло Елену на ее дальнейшие шаги, так сильно повлиявшие на будущие события.

Ключевым моментом, уверял меня Скуарчалупо, был второй визит Ломбардо в книжный магазин. Если верить неаполитанцу, даже в первый раз его напарник появился в Ла-Линеа по приказу командира отряда, капитан-лейтенанта Маццантини. По версии Скуарчалупо, владелица книжного магазина «Цирцея» считалась тогда проблемой, потенциальным фактором риска для безопасного проведения операций. И потому следовало прозондировать почву, чтобы понимать, насколько ей можно доверять или не доверять.

– Он мог влюбиться, – говорю я.

– Кто, Тезео?

– Ну да.

Мы сидим на солнышке, в «Водолазе», у самых дверей; на нашем столике два стакана с вином и включенный магнитофон. Морщинистое лицо старого водолаза скептически кривится.

– Предполагать можно что угодно, – отвечает он. – Но это вряд ли. Мы тогда об этом не думали. По крайней мере, в начале их отношений.

Я настаиваю на своей гипотезе:

– Но ведь и герои тоже влюбляются, разве не так?

Скуарчалупо смотрит на меня, прикрыв веки, пытаясь понять, серьезно я говорю или нет.

– Не верится, чтобы Тезео, – говорит он немного погодя, – опытный и преданный боец, который играл со смертью, сдался на милость сентиментальных глупостей… Считать, что он сблизился с этой женщиной в романтическом порыве, значит не понимать его и не понимать нас.

– Его история не похожа на других, – замечаю я. – Первоначальный толчок – это когда его выбросило на берег… Думаю, с этого история и началась.

Он недоверчиво улыбается:

– Это она вам сказала?

– Я с ней об этом еще не говорил, – признаюсь я.

– Значит, надо поговорить, поскольку я знаю только то, что касается меня.

– Вполне разумно предполагать романтический сюжет, – не сдаюсь я.

Он молчит, но потом уступает мне, хотя и сквозь зубы:

– Он, без сомнения, был ей благодарен. И я не отрицаю, что постепенно все усложнилось.

Он отпивает вина и снова умолкает, задумавшись.

– Я, – говорит он наконец, – присутствовал при нескольких разговорах Тезео и капитан-лейтенанта Маццантини на «Ольтерре»… Эта женщина беспокоила нашего командира, как и всех. Даже сам Тезео не был в ней уверен, хотя и пытался делать вид, что не придает этому значения. Это было уязвимое место в нашей безопасности, и все могло полететь к чертям.

– Значит, он просто выполнял приказы? – не отступаю я.

– И когда виделся с ней в предыдущий раз, и потом, в ту ночь, когда мы потеряли Этторе Лонго, он их, конечно, выполнял… Речь не шла о том, чтобы ее подставить, ни в коем случае. Только о том, может ли она каким-то образом нам навредить.

– А если бы она и правда представляла для вас угрозу?

Он снова улыбается и смотрит по сторонам, вдруг вернувшись к конспиративной манере прошлых времен. От этой внезапной осмотрительности он даже молодеет.

– Разное могло быть.

– Что, например? – интересуюсь я.

– Например, можно было ее нейтрализовать.

– Вы имеете в виду…

– Да нет, ясное дело, нет. Тезео бы не позволил, да мы бы и сами так не поступили. Наша война – дело жестокое, но мы всегда оставались рыцарями. – Он пожимает плечами. – По крайней мере, некоторые из нас. И поверьте мне, куда больше, чем англичане. Те играли грязно. Они всегда были такими.

– А каким был ваш товарищ Тезео?.. Рыцарем?

– Да, во всем. Венецианец старой школы: редкая смесь цельности характера, простодушия и гордости. Хороший человек, это правда. Настоящий рыцарь, говорю же… Знаете, что он сделал, когда мы наконец настигли «Найроби», за несколько минут до того, как взорвалась мина?

Я теряюсь. «Найроби» – это был крейсер на вооружении британского флота, атакованный отрядом «Большая Медведица» в порту Гибралтара. Кое-что я об этом судне знал или думал, что знаю.

– Нет, – признаюсь я. – Не очень. Не все.

Он хитро глядит на меня и подносит стакан к губам.

– Со временем я вам расскажу. В подробностях.

Он снова берет стакан, отпивает, ставит на стол. Его невестка выходит на порог с мелом в руке, чтобы написать дневное меню на грифельной доске, и они вступают в бурную дискуссию на неаполитанском диалекте, из которого я понимаю едва ли несколько слов: что-то насчет томатов, которые надо добавить в спагетти с рыбой. Невестка удаляется в дурном расположении духа, а Скуарчалупо возвращается к рассказу.