Итальянец

Она поворачивается к нему в раздражении. Так бы и ударила, думает она. Совсем тупой.

– Ради бога, – отвечает она, будто это совершенно очевидно. – Вы лежали на берегу без сознания. С этого и началось.

Ломбардо продолжает внимательно рассматривать пейзаж. Или делает вид.

– Его зовут Маццантини. – говорит он наконец. – Капитан-лейтенант Маццантини.

Он произносит это имя словно через силу, как будто вынужден пойти против собственной совести.

– Он тоже выходит по ночам в бухту?

– Тоже… он настоящий мужчина.

Они стоят лицом к лицу и не отрываясь смотрят друг на друга.

– Почему вы мне это сказали? – нарушает она молчание.

– Вы просили у меня доказательство доверия.

– И почему вы мне его предоставили? Ведь вы солдат. Вы не должны так легко отказываться от своего долга.

Он немного колеблется.

– Если англичане…

У него вдруг перехватывает дыхание, и он умолкает. Пристально смотрит на нее. Под расстегнутым пиджаком и галстуком белая рубашка обрисовывает его крепкий торс пловца. Елена стоит совсем близко и чувствует, как от него веет теплом и покоем, точно от ребенка. Она чувствует, как горячая волна поднимается к сердцу. Уже больше двух лет ее не обнимал мужчина.

– Если арестуют, мне будет лучше, если я смогу что-то рассказать, так?

Ломбардо не отвечает. Он смотрит на нее, как и раньше, пристально и вполне невинно. Я бы сейчас поцеловала его, думает она, если бы не надо было соблюдать приличия. Я бы взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы, оцарапавшись о жесткую щетину на подбородке. Вдыхая запах его кожи и его прошлого.

– Не знаю, как насчет вашего капитан-лейтенанта, а вот вы действительно настоящий мужчина.

Он улыбается. Эту белую полоску на его лице Елена уже почти любит.

– В прошлый раз вы сказали, что я упрямый.

Она кивает:

– Вижу, вы с этим согласны.

– Я также помню, как сказал вам, что в другом месте, в другое время…

– В другой жизни?

– Именно так.

– Вы не договорили. Только начали.

– Да.

– И что бы произошло в другой жизни?

– Я… Ладно. Я хочу сказать, что вы…

Сегодня уже ничего не произойдет, понимает она. Возможно, так и надо; решающие слова тут – может быть или никогда. И, не думая о том, что делает, повинуясь необъяснимому порыву, она поднимает руку и кладет ее мужчине на грудь. Только это: приложить руку и услышать биение его сердца. И она слышит. Она чувствует ритмичные удары сквозь ткань рубашки. Должно быть, вот так стучит его сердце и под покровом моря и ночи, когда он рискует собой, думает она. Когда он в бою.

– У нас только одна жизнь, – говорит она.

Он смотрит на нее, замерев от удивления, неподвижный, как те самые статуи, на которые он похож. Его рот едва приоткрывается, будто он не может произнести ни звука, потому что слова, которые нужно сказать, окончательно перепутались. Через секунду, унося на кончиках пальцев тепло мужчины и биение его сердца, Елена убирает руку, берет сумочку и плащ и выходит из номера 246.

В это самое время в семи с лишним километрах от них, на противоположном берегу бухты, Гарри Кампелло пересекает сад отеля «Гибралтарская скала». Несколько солдат Королевских инженерных войск в рабочих комбинезонах сооружают нечто похожее на сцену, и еще несколько человек расставляют складные стулья. Аромат цветов смешивается с запахом свежей древесины. Слышатся удары молотка.

– Вот так сюрприз, парень! – восклицает Уилл Моксон, при виде Кампелло прервав разговор с каким-то военным. – И ты здесь.

– Захотелось на людей посмотреть.

Капитан-лейтенант отпивает пиво из бутылки.

– Повышенные меры безопасности?

Кампелло искоса глядит на собеседника Моксона: это долговязый мужчина с нашивками сержанта сухопутных войск. Странно видеть здесь человека такого чина: «Скала» принимает только командный и офицерский составы.

– Вроде того, – отвечает Кампелло сдержанно.

– А меня освободили от моих обычных обязанностей на сорок восемь часов. – Моксон неохотно обводит сад рукой. – Чтобы я занимался всем этим.

– Это хорошо или плохо?

– Зависит от того, как пойдет. Под предлогом, что я актер, генерал Макфарлан лично увидел во мне человека, способного организовать постановку последнего диалога Отелло и Дездемоны: «Так надо, о моя душа, так надо…»[30] И так далее. Хочет выжать все возможное из визита Гилгуда и Ли.

– Джон Гилгуд и Вивьен Ли? – с удивлением переспрашивает полицейский.

Моксон допивает пиво и бросает бутылку в урну.

– Они самые. Участники фронтовых бригад прилетают завтра утром прямым рейсом из Касабланки вместе с исполнителем шуточных песенок и двумя-тремя красивыми девушками, которые поют, одетые в форму женских вспомогательных отрядов.

– Это хорошая новость. Не уверен, правда, что история о ревности подходит для гарнизона, где мужчины служат вдалеке от своих жен.

– По-моему, в этом-то все и дело, – весело соглашается Моксон. – Генерал думает, что они захотят побыстрее выиграть войну и вернуться домой.

– И увеличить статистику преступлений на почве страсти, как в восемнадцатом году.