Итальянец

Под вечер Винченцио почувствовал, что сидеть на месте долее не в силах. Он вышел из дворца и, поскольку идти ему было некуда, спустился к заливу. Берег был полупустынен: вдоль полосы прибоя слонялось лишь несколько рыбаков и бродяг, поджидавших прибытия лодок из Санта- Лючии. Сложив на груди руки и низко опустив поля шляпы, дабы скрыть от посторонних свою печаль, Вивальди мерил шагами побережье. Он улавливал глухой шум волн, мягко колыхавшихся у самых его ног, любовался их мерным движением, но едва сознавал, где находится, погруженный полностью в меланхолические мечтания об Эллене. Вот показалась вдали, на высоком берегу, ее недавняя обитель. Как часто они вдвоем стояли там, упиваясь прекрасным зрелищем! А ныне эти места утратили свое очарование, они стали скучны и бесцветны и навевали одни лишь мрачные мысли. Мерцавшее под закатным солнцем море, тронутые последними лучами длинный мол и маяк на нем, рыбаки, отдыхавшие в тени, лодчонки, скользившие по гладким водам, весла, которые оставляли на поверхности едва заметную рябь, — все это воскрешало в памяти волнующий вечер, когда Винченцио в последний раз наблюдал эту картину с виллы Альтьери; тогда, сидя в апельсиновой роще вместе с Элленой и синьорой Бьянки, в ночь перед смертью старой дамы, он торжественно поклялся воспринять из рук престарелой синьоры, предчувствовавшей свою близкую кончину, блаженную обязанность заботиться об Эллене, а сама девушка с трогающей сердце покорностью согласилась выполнить последнюю волю своей родственницы и покровительницы. Мысленное сопоставление того и нынешнего вечера вызвало в душе юноши новый прилив отчаяния; Вивальди ускорил шаг, и из груди у него вырвались протяжные стоны. Он обвинял себя в равнодушии и бездействии, в неумении найти хоть один-единственный след, чтобы по нему направить поиски, и, хотя не знал, куда идти, решил наконец тотчас же покинуть Неаполь и возвратиться в отцовский дом не раньше, чем будет спасена Эллена.

У рыбаков, отдыхавших на берегу за беседой, Вивальди спросил позволения воспользоваться их лодкой, чтобы осмотреть побережье: представлялось весьма вероятным, что похитители повезли Эллену на лодке в какой-нибудь город или монастырь на берегу залива, — заговорщикам таким образом легче было скрыться незамеченными, что вполне отвечало их намерениям.

— У меня только одна лодка, синьор, — сказал рыбак, — да и та свободна не бывает: ходит на Санта-Лючию и обратно, — а вот товарищ мой, может быть, вам и услужит. Что, Карло, как насчет твоего ялика, другая-то лодка, я знаю, перевозит товар?

Товарища его, однако, целиком поглотила беседа с приятелями, слушавшими его с напряженным вниманием, и вопрос остался без ответа. Вивальди шагнул было поближе, желая продолжить расспросы, но на мгновение замешкался, заинтригованный пылкой жестикуляцией рассказчика. Один из слушателей, по всей видимости, в чем-то усомнился.

— Да говорю же я тебе, — убеждал рассказчик, — я носил туда рыбу, раза два-три в неделю; люди они достойные и дукатов мне в свое время выложили немало. Так вот, дело было так: подхожу я к двери, стучусь, а там вдруг кто-то как застонет. Прислушиваюсь и узнаю голос старой экономки, это она звала на помощь, но я не знал, как до нее добраться, ведь дверь была заперта; пока я бегал за подмогой к старому Бартоли — вы его знаете, он живет у дороги, что ведет к Неаполю, — так вот, покуда я бегал, явился синьор, забрался в дом через окно и отвязал экономку. Выслушал я всю историю…

— Какую историю? — вмешался Вивальди. — И о ком ты говоришь?

— Терпение, господин, всему свое время, — проговорил рыбак, а затем, взглянув на Винченцио, добавил: — Да ведь это вас я в то утро видел, синьор, вы-то и отвязали тогда старую Беатриче.

Вивальди, и ранее не сомневавшийся в том, что речь идет о вилле Альтьери, принялся задавать вопросы в надежде выяснить, в какую сторону направились негодяи, похитившие Эллену, но облегчения своей тревоги так и не обрел.

— Не удивлюсь, — подхватил один из бродяг, выслушавших рассказ, — если окажется, что молодую синьору как раз увозили в коляске, которая проезжала в то утро с закрытыми шторами мимо Брачелли, — а ведь жарило так, что и на открытом воздухе нечем было дышать.

Этого намека хватило, чтобы вдохнуть в Вивальди новую жизнь. Дальнейшие расспросы мало добавили к тому, что уже сообщил бродяга о карете, которая в то самое утро, когда исчезла синьора ди Розальба, с бешеной скоростью промчалась через Брачелли. У Вивальди не возникло и тени сомнения, что именно эта карета унесла неведомо куда его возлюбленную, и он решил немедля разыскать начальника почты в Брачелли и добиться у него сведений о пути следования интересовавшего его экипажа.