Итальянец

Инок выслушал эту речь с глубоким вниманием, окидывая попеременно то Винченцио, то Эллену полным сочувствия взглядом; заметно было, что в нем борются жалость, которая побуждала протянуть незнакомцам руку помощи, и некие иные, смущающие его соображения. Монах осведомился, как долго отсутствует Джеронимо, и многозначительно покачал головой, когда услышал, что ворота оказались на двойном запоре.

— Вы стали жертвами предательства, дети мои, — проговорил он вслед за тем, — вы доверились с простодушием юности, вас же предали с коварством зрелых лет.

Видя, что ее наихудшие опасения оправдываются, Эл-лена заплакала, а Вивальди, возмущенный предательством, бессилен был ее утешить.

— Я помню, дочь моя, что видел тебя в церкви этим утром, — продолжал монах. — Помню также, ты протестовала против обетов, которые должна была произнести.

Увы, ведомо ли тебе было, дочь моя, что должно воспоследовать за подобным поступком?

— У меня не было никакого выбора.

— Светой отец, — вмешался Винченцио, — я не допускаю мысли, что вы принадлежите к числу гонителей невинности, а равно и к их пособникам. Повествование об ударах судьбы, постигших стоящую перед вами синьору, внушило бы вам жалость и желание спасти ее, но сейчас не время для пространных разговоров, и мне остается лишь заклинать всем, что есть для вас святого, помочь ей незамедлительно покинуть монастырь! Если бы у меня было время рассказать о том, какие преступные средства были пущены в ход, чтобы доставить несчастную жертву в стены обители, о злоключениях сироты, насильственно увезенной ночью из родного дома вооруженными до зубов негодяями, повиновавшимися чужим приказам, — круглой сироты, за которую некому заступиться, некому встать между нею и теми, кто посягает на ее свободу и независимость. О святой отец, если бы вы только знали! — У Вивальди не хватило сил продолжить.

Инок вновь устремил на Эллену взгляд, полный сочувствия, но не прерывал молчания.

— Быть может, это и так, но… — заговорил он наконец и тут же замолк, охваченный сомнениями.

— Я понимаю, отец, вам нужны доказательства, но в моей ли власти предоставить их вам здесь и сейчас? Положитесь вместо этого на мое честное слово. И если зародилось в вас намерение помочь нам, поспешите, ибо промедление означает для нас гибель. Мне кажется, я уже слышу шаги Джеронимо.

Винченцио шагнул обратно в комнату, но там покамест все было тихо. Инок также прислушался, не переставая при этом бороться с сомнениями. Эллена ждала приговора, моляще сложив руки и заклиная взором о снисхождении.

— Все спокойно, — проговорил Вивальди, — путь к спасению пока не отрезан! Милосердный отец! Если в вашей власти спасти нас, то сделайте это сейчас, пока еще не поздно.

— Невинная страдалица! — пробормотал едва слышно монах, разговаривая сам с собой. — И здесь — в этой роковой комнате!..

— В этой комнате! — воскликнула Эллена, догадываясь, что означают его слова. — Я понимаю: именно здесь настигла мучительная смерть несчастную монахиню, и мне назначено повторить ее участь — для того меня сюда и заманили!

— В этой комнате! — эхом прозвучал исполненный отчаяния голос Винченцио. — Святой отец, если вы решили оказать нам помощь, не дожидайтесь той минуты, когда благие намерения окажутся бессильны!

Упоминание о погибшей монахине повергло почтенного инока в крайнее изумление, но он отвел взгляд от Эллены; несколько слезинок скатилось по его щекам, но он поспешно осушил глаза, изнемогая, по всей видимости, под гнетом каких-то печальных, глубоко запечатлевшихся в душе воспоминаний.

Вивальди, убедившись, что его мольбы бессильны ускорить решение инока, и опасаясь с минуты на минуту заслышать шаги Джеронимо, в мучительном волнении метался по комнате. Он то останавливался на пороге и прислушивался, то вновь, не надеясь уже на успех, принимался взывать к человеколюбию инока. Эллена продолжала в ужасе оглядывать комнату, непрестанно повторяя:

— Здесь! В этой комнате! Какие же муки видели эти стены! И какие им еще предстоит увидеть!

Вивальди постарался ее успокоить и вновь стал заклинать инока воспользоваться последней возможностью спасти несчастную девушку.

— О боже! — восклицал он. — Если ее обнаружат, то страшную участь ничто уже не отвратит.

— Я не смею даже выговорить, что ждет ее, — прервал его монах, — а также и меня, решись я оказать вам помощь. Но пусть я стар, я не забыл еще о сострадании к ближнему! Чего стоят немногие остающиеся еще мне на этой земле годы в сравнении с долгим цветением ваших юных дней, а оно будет долгим, если только в моей власти помочь вам. Следуйте за мной к воротам, и посмотрим, справится ли мой ключ со всеми запорами, сколько бы их там ни было.

Вивальди и Эллена тут же пустились вслед за медленно ступавшим старцем. Неоднократно их проводите останавливался и прислушивался в ожидании шагов Джеронимо или других монахов, напавших, возможно, с его помощью на след беглецов, но эхо безмолвствовало в заброшенном переходе. Только у самых ворот до путников донеслись отдаленные шаги.