Итальянец

Пауло вынул требуемое, Вивальди накинул плащ на плечи Эллены, усадил ее на лошадь, и все трое двинулись в сторону Неаполя, где в стенах обители делла Пьета Эллена рассчитывала найти убежище. Однако Винченцио предложил покинуть эту дорогу как можно скорее и пуститься к вилле Альтьери кружным путем, где не столь велика опасность угодить вновь в руки врагов.

Вскоре они достигли грандиозного перевала, памятного Эллене с того дня, когда ее привезли в монастырь, и теперь, в ночные часы, особенно страшного, ибо лунный свет кое-где не достигал дна узкого ущелья, вдоль которого пролегала дорога, — и в таких местах сама пропасть и жавшаяся к ее краю тропа тонули в тени соседних утесов и поросших лесом горных пиков. Однако Пауло, не имевший обыкновения поддаваться влиянию окружающего ландшафта, весело скакал, не переставая поздравлять себя и своего господина с удавшимся побегом, а также звонко распевать навстречу горному эху. Это продолжалось до тех пор, пока Вивальди не приказал ему умерить громкое ликование, способное навлечь беду.

— Ах, синьор мой, — отозвался Пауло. — Мне ничего не остается, как повиноваться, но знали бы вы, какая отрада переполняет мое сердце, — я не могу не петь, чтобы выпустить наружу хотя бы немножко веселья. Давеча в подземелье — как бишь зовется это место? — мы, что и говорить, побывали в переделке, но куда ей до теперешней, ведь в этот раз меня с вами не было; вас, того и гляди, могли отправить на тот свет, а я как ни в чем не бывало прохлаждался бы себе в горах при луне.

Но что там наверху, в самом поднебесье, синьор? Готов поклясться, что мост, но как же высоко его занесло; для чего он там понадобился, ума не приложу, разве что перебираться с одного облака на другое. Прогуляться там неплохо, конечно, но дотуда карабкаться и карабкаться — овчинка выделки не стоит.

Вивальди всмотрелся, а Эллена вспомнила и этот горный мост, подвешенный между двумя громадными утесами над рекой со скалистым дном и озаренный луной, и страх, одолевавший ее, когда она проезжала через него. Один из составлявших опору моста утесов был погружен в густую тень, которая накрывала также часть моста, другой же, заросший зеленью, был ярко освещен от верхушки и до омываемого волнами подножия; мокрая от водяной пыли листва поблескивала на фоне темной скалы. Заключенный в арочную рамку пейзаж таял в дымке на заднем плане.

— Ну и ну! — воскликнул Пауло. — Чего только не сделает любопытство! Кто-то туда уже забрался!

Вивальди тоже заметил человеческие фигуры на арке моста; наблюдая скользившие в лунном свете неясные силуэты, он испытывал не удивление, а тревогу при мысли, что свидетелями их с Элленой бегства оказались, может статься, паломники, направлявшиеся к монастырю на поклонение святыне. Избежать их взглядов не представлялось возможным, ибо узкая дорога, где с трудом разминулись бы два встречных всадника, проходила меж двух отвесных стен, с одной стороны устремленных ввысь, а с другой — в глубину пропасти.

— Смотрите-ка, мост они миновали и, кажись, остались целы! — вновь заговорил Пауло. — Куда-то они держат путь, хотел бы я знать! А что, если наша дорога как раз туда и заведет — под самые облака? Вода так грохочет, что у меня уже кружится голова, скалы темны как ночь и вот-вот обрушатся прямо нам на голову — одного их вида

достаточно, чтобы прийти в отчаяние. Зря вы трудились, сдерживая мое веселье, синьор, оно и так прошло.

— Я бы с удовольствием сдержал твою болтовню, — быть может, эти люди где-то в двух шагах от нас, только мы их пока не видим.

— Выходит, синьор, наша дорога ведет-таки к мосту, — печально проговорил Пауло. — Глядите, вот они делают петлю вокруг той скалы и идут нам навстречу.

— Тсс! Это паломники, — зашептал Вивальди, — повременим здесь, в тени этих скал, пусть они пройдут. Помни, Пауло, одно неосторожное слово, и мы пропали. Если они к нам обратятся, отвечать буду я.

— Слушаюсь, синьор.

Беглецы прижались к подножию утеса и замедлили шаг; а голоса приближавшихся паломников звучали все громче и яснее.

— В таком месте ничего нет отрадней, чем заслышать человеческую речь, — прервал молчание Пауло. — Благослови, Господи, их веселье, сдается мне, паломничество им в радость. Но все же они про нас не разболтают, готов ручаться. Вот бы…

— Пауло, ты уже забыл, что я тебе приказал! — оборвал его Вивальди.

Заметив двигавшихся навстречу путников, богомольцы внезапно умолкли; затем, приблизившись, тот из них, в ком без труда можно было признать отца предводителя, обратился к молодым людям со словами:

— Привет вам во имя Пресвятой Девы горы Кармель!

Хор его спутников подхватил приветствие.

— Привет и вам, первая месса уже закончена, — ответствовал Вивальди, следуя мимо.

— Поспешайте и успеете ко второй, — на ходу добавил Пауло.

— Вы только-только побывали у святыни? — подал голос один из честной компании. — Раз так, то не скажете ли…

— Ничего сверх того, что вам самим известно, мы ведь такие же простые паломники, как и вы, — не растерялся Пауло. — С добрым утром вас, братья, рассвет уже занимается!