Итальянская комедия Возрождения

Мессер Мако. Помолчи! Что он там кричит?

Санезе. Видно, придурковатый.

Бродяга. Кому занимательные истории, истории, истории? Война турок в Венгрии!^{50} Проповеди брата Мартина! Собор! Английские дела! Торжественная встреча папы с императором! Обрезание воеводы! Погром Рима! Осада Флоренции! Переговоры в Марсилии и их завершение! Истории, истории!

Мессер Мако. Беги, лети, скачи, Санезе, на тебе юлий и купи мне чтение для придворных, ибо я хочу содеяться придворным еще прежде, чем вернется мастер. Но смотри, сам не стань придворным раньше меня. Слышишь?

Санезе. Куда мне? К черту! Эй, ты там, со своими книжками! Эй ты, с твоими писаниями! Эй ты, с бумажонками! Эй там! Эй ты! Эй вы! Чтоб тебе пусто было!.. Он свернул за угол. Бегу за ним.

Мессер Мако. Живо, говорю тебе, не упусти его!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Мессер Мако, один.

Мессер Мако. Ну и улицы! Чудо, если увидишь камушек. Там наверху в окне вижу красавицу, это наверняка герцогиня Римская. Я чувствую, что влюбляюсь. Если буду кардиналом, если стану придворным, она от меня не ускользнет. Она смотрит на меня, она меня приметила. Я не я, если она не попадется мне на крючок. Но вот и Санезе! Где же книжка, Санезе?

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Санезе, мессер Мако.

Санезе. Вот она. Прочитайте заглавие.

Мессер Мако. «Жизнь турок, сочинение епископа Ночерского». Чтоб тебе пусто было! Что ты хочешь, чтобы я делал с этими проклятыми нехристями? Я чуть не сказал, что хотел ими подтереться. Вон ее!

Санезе. Я у него попросил про придворных, и он мне дал эту книжку и сказал: «Узнай у своего хозяина, не хочет ли он получить французскую болезнь от Страшиносиенца?»

Мессер Мако. Какую такую французскую болезнь? Разве я таков, чтобы ее получить?

Санезе. А разве так больно ею болеть?

Мессер Мако. Пошли домой, я готов тебя убить.

Санезе. А я не дамся, хозяин.

Мессер Мако. Вот подожди, я возьму Грилло, а тебя рассчитаю.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Россо, Каппа.

Россо. Наш хозяин самый благородный палач, самый отменный негодяй и самый почтенный осел во всей Италии. Что бы там ни говорили, но не прошло и тысячи лет, как он был в одной компании с Сарапика, а теперь можно с ним разговаривать только в полнолуние.

Каппа. И уж конечно, соврал бы тот, кто вздумал бы утверждать, будто он не сволочь. Да я и сам заметил одну его вшивую подлость — он говорит слугам, которые к нему нанимаются: «За месяц вы испытаете меня как хозяина, а я за месяц испытаю вас как слугу; если вам понравлюсь, вы останетесь в доме, а если вы мне не понравитесь, вам придется уйти», а в начале следующего месяца он говорит: «Вы мне не подходите».

Россо. А, понимаю, в чем хитрость: таким способом он достигает того, что его хорошо обслуживают, а жалованья он не платит.

Каппа. Хорош гусь! Вроде смешно и жутко, потому как и в Бога-то перестаешь верить, когда видишь этакую скотину, которая, опершись на двух лакеев, заставляет шнуровать ему башмаки, и если шнурки оказываются разной длины и концы их не сходятся, он начинает орать благим матом.

Россо. А ты забыл про надушенную бумагу, которую ему приносят в нужник на серебряном подносе, и о том, что он не станет ею подтираться, покамест ее предварительно не пригубят?

Каппа. Ха-ха! Мне смешно, когда в церкви за каждую «Богородицу», прочитанную стоящим перед ним пажом, он отсчитывает столько же «Отче наш» на своих четках. И разве не потешно, когда означенный паж, прежде чем зачерпнуть святой воды, целует собственный палец и, погрузив его в воду и отвесив самый что ни на есть испанский поклон, подносит хозяину кончик этого пальца, которым мерзавец крестит себе лоб?

Россо. Ха-ха! Это, пожалуй, почище бывшего приора в Капуе, который, когда собирался помочиться, заставлял одного пажа развязывать ему гульфик, а другого — вытаскивать оттуда соловья, а когда ему расчесывали бороду, он ставил перед собой лакея с зеркалом в руке, и если, на беду, какой-нибудь волос выбивался, цирюльнику было худо.

Каппа. Скажи, а ты не обращал внимания на те фиговины, какие он выкидывает, когда чистит зубы после еды?

Россо. Как — не обращал? Конечно, обращал. Прямо не наглядишься, с каким старанием он это делает. В течение чуть ли не трех часов он растирает их водой, салфеткой и пальцем, а потом на любую услышанную шутку он нарочно разевает рот до отказу, чтобы видны были его белые зубы. А разве не уморительно, с какой важностью он расхаживает, закручивает себе волосы на бороде и похотливым взором разглядывает других?

Каппа. Давай как-нибудь темной ночью стукнем его топориком по башке. А там будь что будет.

Россо. Что же, стукнем, и пусть послужит это в назидание другим, подобным ему. Однако вот и Валерио. Боюсь, не подслушал ли он. Пошли-ка отсюда.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Валерио, один.