Итальянская любовь Максима Горького

Я села напротив него. Макс придвинул мне чай, и я сделала несколько глотков.

— Рад тебя видеть, Даша! — сказал он.

— И я, Максим.

— Как живешь?

— Понемногу.

— Как муж, дочка?

— Все нормально.

Я никогда ему не говорила, что у нас есть общий ребенок. И он думал, что у меня только одна дочь. От мужа.

Он кивнул.

— Хорошо, — сказал, делая ударение на первом слоге.

— Ты как?

Он словно пытался что-то узнать, понять, пробиться через толщу наслоений, обид, разлук, ушедшей памяти, промелькнувших лет… Я смотрела на его лицо и видела, что он в глубокой задумчивости. Макс словно силился что-то сказать и не мог. Я так хорошо знала его лицо, умела читать как глобус или старую карту. А когда-то я так любила водить пальчиком по его лицу, губам…

Мы уже немолодые люди. Но разве память умирает? Разве то, что было когда-то, может превратиться в ничто?

По-моему, такие же мысли бродили в его голове. Он нахмурился.

— Да, все нормально, — сказала я. — Хорошо…

— Я не о том… — произнес Макс с некоторой досадой. — Как жизнь промелькнула, Даша, а? Пролетела, как сон. Только воспоминания и остались. А больше ничего. Вот и Мура ушла…

Она была его незаживающей раной, и я это поняла. Женщина, пронзившая в самое сердце… Мужчины всегда немилосердны и сравнивают нас с другими женщинами.

— С работой у тебя все, значит, хорошо? — перевел он тему.

— Работаю над переводами. Пока они есть.

— Славненько… — Он положил руки на стол. Большие, узловатые. Напоминающие корни старого дерева.

— Знаешь, Даша, — его голос перешел на шепот. — Я хочу сказать одну вещь. Меня скоро убьют. И ты знаешь, кто…

Эти слова были сказаны так убедительно, что у меня по спине пошли мурашки. Не плод воображения и не старческий бред, а самая настоящая правда, которую он хотел донести до меня в надежде, что я пойму и услышу…

— Что ты, Макс! — сказала я как можно мягче и положила свою руку на его.

— Даша! Я знаю, что говорю, — покачал он головой. — И чувствую это. Я был свидетелем многих дел, а ты знаешь, какая участь тех, кто слишком знает. У меня был слишком широкий круг знакомых — людей разных убеждений, взглядов. Некоторые из них обладают опасными тайнами и информацией о сегодняшних политиках, их делах в прошлом…

Сзади раздался шорох, в столовую вплыла кухарка.

Я поняла, что нашей беседе наступил конец, и встала.

— Спасибо, Дарья Андреевна, что пришли! — проговорил Горький нарочито громко.

Я ушла со странным смятением на душе.