Итальянская любовь Максима Горького

По дороге забрела в маленькую, чудом сохранившуюся церковь и принялась истово молиться. Я молилась за всех: за Макса, за себя, за Марию, за Люсю. Мне было тревожно, и я не знала, что делать. Как помочь Максу, как спасти его? Мне показалось, что он выплеснул то, что наболело, и смерть уже бродила где-то рядом с ним.

Так оно и получилось. Максима Горького, великого русского писателя, я видела в тот день в последний раз.

И мне не дают покоя его слова:

«Меня скоро убьют. И ты знаешь — кто…».

Смерть Максима Горького навалилась, как тяжелый камень.

Макс и смерть — понятия взаимоисключающие; несмотря на свои ужасные драмы детства и юности — он любил жизнь во всех ее проявлениях. Любил и ценил. Он стремился приподнять человека ввысь и очень сокрушался, когда видел проявления человеческой низменности и подлости.

Я не ожидала смерти Макса и гнала от себя последние слова, сказанные им.

«Меня скоро убьют. И ты знаешь — кто…».

Однако сейчас они всплыли снова.

Но об этом чуть позже…

Сначала — о похоронах Максима Горького, торжественных, печальных, эпических, если только можно употребить это слово относительно похорон. Скорбела и хоронила своего писателя, без преувеличения, вся страна.

Я не ожидала, что мне позвонят по старой памяти из итальянской газеты и попросят сделать репортаж о его смерти. В этом была горькая ирония. Но, с другой стороны, кто, как не я, которая знала великого пролетарского писателя Горького на протяжении долгих лет, мог сделать репортаж о его похоронах? Так что все логично!

Конечно, я понимала, что мне понадобится все мужество, чтобы сделать это достойно. Я думала, что смогу держать себя в руках. Но слезы подступали уже с самого утра.

За завтраком муж сочувственно заметил:

— Конечно, тебе нелегко, ты же когда-то работала с ним.

Бедный Леонид! Знал бы он до конца наши отношения с Максом… Но я пощадила его и не сказала ничего. Впрочем, мужчинам никогда не стоит говорить всей правды. Женщина-загадка для них предпочтительней, чем женщина без тайн. Они любят этот флер неопределенности. Эту манящую дымку тайны, которая пробуждает в них инстинкт охотника.