Итальянские маршруты Андрея Тарковского

К сожалению, кроме Михала, свидетелей у этой истории не будет, но поверить в неё нетрудно. Такова вторая встреча двух титанов кино. Впрочем, с тем же успехом можно считать, словно не было ни одной. Впоследствии Ингмар станет повторять, будто в перспективе беседы с русским коллегой его смущало, что они не смогут общаться без переводчика. Опять всё та же проблема невозможности взаимопонимания носителей разных языков. Выходит, им не удалось бы «встретиться» ни при каких обстоятельствах? Значит, если что-то и можно назвать их «беседой», пусть и не в буквальном смысле, то это — именно фильм «Жертвоприношение», как таковой.

В тот же день в дневнике, отметив «катастрофическое падение доллара», режиссёр писал: «Трудно. Устал. Не могу больше без Андрюши. Жить не хочется».

Изначально планировалось прибыть во Флоренцию к 20 сентября, но на деле вышло значительно позже — работа задержала. Как следствие, позднее состоялась и поездка из Италии в Париж, о которой Тарковский не упомянул в «Мартирологе». Меж тем, она была довольно насыщенной. 5 октября режиссёр встречался со зрителями. В ответ на вопрос, может ли он когда-нибудь вернуться в Москву Андрей ответил резко отрицательно, в чём потом, из-за своей опасливости сильно раскаивался, повторяя, что если выпустят сына с тёщей и дадут работать, то они вполне могли бы приезжать в СССР. Очевидно, та же опасливость никогда не дала бы ему этого сделать.

6 октября прошла очередная пресс-конференция, посвящённая перспективам воссоединения семьи. На этот раз она была не очень крупной и состоялась в издательстве, готовившем французский вариант «Запечатлённого времени». Вечером того же дня Тарковский дал интервью писателю Анатолию Гладилину для радио «Свобода».

Гладилин — диссидент, открыто выступавший в поддержку Андрея Синявского и Юлия Даниэля, вынужденно эмигрировавший в Париж ещё в 1976 году. Он также имел прошлое, связанное с кино — некогда работал редактором на киностудии имени Горького, и с Тарковским они были знакомы лично.

В упомянутом интервью режиссёр рассуждал крайне устало. Звучали вопросы, давно набившие оскомину, но всё-таки есть странные моменты, которые нельзя не отметить, поскольку диссидентский флёр неожиданно напитал речь Андрея. Среди обычных фраз вроде: «Бондарчук и Ермаш разрушили мою жизнь и жизнь моей семьи», — он сказал: «Ермаш имел тайную мысль спровоцировать этот наш поступок, потому что ему было слишком сложно работать со мной». Это уже более комплексное обвинение, Тарковскому начал видеться некий замысел, программа действий.

Режиссёр заявил, будто члены жюри Каннского кинофестиваля публично обличали ангажированность Бондарчука. Как мы знаем, это не так. Он настаивал, что на этапе работы над «Ностальгией» у него не было даже мысли о невозвращении. Потом сказал, что «Андрей Рублёв» лёг на полку не просто из-за реакции принимающих органов, а по доносу одного из коллег лично министру культуры Петру Демичеву. Высказался, если не в духе, то в стиле Бродского: дескать, с советской властью у него не было никаких идеологических разногласий — только художественные. Далее заявил, что все приезжающие из СССР деятели искусств — в качестве примера назвал Элема Климова — повторяют, будто под копирку, что «сожалеют и ждут, когда „Андрюша“ вернётся». Не было сомнений, что подобное единодушие не иначе, как происки органов. Он не верил, будто московские коллеги могут его ждать. В то же время Тарковский подчёркивал, что здесь, на Западе, его считают «одним из лучших советских режиссёров». Важен эпитет «советский», а также то, что он был уверен: в Москве так не считают.

Андрей отметил, что если прежде для отказов отправить в Италию членов его семьи у чиновников в СССР имелся формальный резон — дескать, супруги сами являются иностранными гостями за границей — то теперь его больше нет, ведь Тарковский и его жена получили официальные документы и практически стали местными жителями. Удивительные логические рассуждения, но их стоит запомнить в свете того, что режиссёру предложит Франция. Андрей подчеркнул: ему уже активно готовы помочь не только итальянцы и французы, но также шведы, немцы и исландцы.

Гладилин спросил, почему Тарковский посвятил свой новый фильм сыну. Тот ответил: потому что хотел объяснить зрителям, что все его чувства и мысли заняты сейчас проблемой воссоединения семьи. Дескать, ему нужно как-то продемонстрировать внутреннюю духовную связь с ребёнком, которая не может порваться несмотря ни на что. Удивительный ответ большого художника, для которого даже личное становится высказыванием: посвятил сыну, чтобы показать зрителям.

Во Франции режиссёр вновь встречался с министром культуры Жаком Лангом. Не исключено, что запланированная встреча с Франсуа Миттераном на этот раз не состоялась.