Читаем Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII–XV вв. полностью

Несмотря на провал взыскания контрибуции, генуэзцы придавали большое значение импорту трапезундского вина, а также использовали его (ввиду значительности ввоза) как рычаг нажима на трапезундскую сторону. В 1449 г. Генуя угрожала повысить налог на ввозимое в Каффу трапезундское вино до 60 аспров за вегету. Так как это могло вести к прекращению снабжения Каффы этим вином, предполагалось наладить доставку туда вина через Хиос, Перу и Самастро[709]. Обычным налогом на вино в Каффе был налог 10 аспров с ботте[710]. В 1425–1426 г. он поднялся до 11% от стоимости[711]. Если в 1441 г. 1 ботте вина стоила, как указывалось, 310 аспров, то введенный в Каффе в 1449 г. налог составил бы 19,3% от стоимости трапезундского вина, т. е. это было бы почти двукратное его повышение. Но такой скачок нормы налогообложения таил угрозу и для самого фиска. К примеру, когда в 1350 г. Венеция резко увеличила налог на ввозимые вина Романьи и Марке, это привело к столь же резкому снижению импорта вин и большим потерям налогопоступлений[712]. И в рассматриваемом нами случае предлагаемая мера носила не фискальный, а чисто политический характер, даже в ущерб фиску. Но и сами меры генуэзских властей обнаруживают зависимость потребления Каффы от импорта вин из Трапезундской империи.

Трапезундские вина в больших количествах доставлялись также в венецианскую Тану. Трапезундские купцы располагали там правом беспошлинной торговли при продаже вина оптом[713]. Вино из Трапезунда вывозилось также на Западный Кавказ, в частности в Фассо[714]. Ситуация не изменилась и после османских завоеваний: вино и виноградная водка (раки) привозились из Трапезунда в Кефе, Керш (Керчь) и Тамань[715]. В XV в. закупками вина в Трапезунде активно занимались генуэзские торговые общества[716], но основная масса товара проходила через руки трапезундских купцов.

Кроме городов Трапезундской империи, небольшим центром экспорта вина был Севастополь (Сухуми). В 1351 г. в Каффе был введен специальный налог (10 аспров за ботте) на ввоз вин из Турции и Севастополя[717]. В XV в. этот налог составлял 11%. Компании купцов из Севастополя была тогда дана «франкизия» (освобождение от уплаты этого налога) за привезенное ими вино, так как «убыток» каффинской массарии был невелик (61 аспр) и общая стоимость вина была небольшая — 671 аспр Каффы[718]. Такой же налог платили и другие купцы, например из Симиссо[719]. Но некоторые особые сорта вин, например мальвазия, привозились западноевропейскими купцами из Верхней Романии как в Каффу[720], так и в Синоп и Самсун[721]. В целом же можно констатировать большой размах торговли вином прежде всего из Трапезундской империи.

Важное место в трапезундском экспорте занимали также высоко ценившиеся на Западе лесные орехи (понтийск. назв. — λεφτοκάρι, греч. — λεπτοκάρυον, латинск. — avellana, турецк. — фундук)[722]. Еще со времени античности понтийские орехи вывозились даже в Египет[723]. Их экспорт продолжался и в течение средневековья. В 1405 г. Клавихо и его спутники плыли из Платаны в Перу на генуэзском корабле, нагруженном лесными орехами нового урожая[724]. Барбаро сравнивал: понтийские орехи с выращиваемыми в Апулии[725]. Широко распространенная на Понте лещина стала культивироваться. В некоторых районах, как, например, в области Керасунта, орешники даже стали монокультурой, потеснив виноградники и оливы[726]. Значение экспорта лесных орехов показывают также требования репараций, предъявленные генуэзцами. Объем взысканий с трапезундской стороны в 1418 г. был установлен в 2 тыс. (34 168 л), затем — 1600 модиев (27334,2 л)[727]. При определении величин поставок генуэзцы исходили из реальных масштабов производства. В XIII–XV вв. урожайность понтийских орехов оценить трудно. Для примерной ориентировки укажем, что в начале XX в. урожай орехов в области Керасунта составлял до 50–60 тыс. т[728]. Но кроме Керасунта орешники в средние века покрывали склоны Понтийских гор и к востоку от Трапезунда[729]. В середине XVII в. Эвлия Челеби оценивал годовой доход от лесных орехов в 19 тыс. гурушей (более 2 млн. акче)[730].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
1066. Новая история нормандского завоевания
1066. Новая история нормандского завоевания

В истории Англии найдется немного дат, которые сравнились бы по насыщенности событий и их последствиями с 1066 годом, когда изменился сам ход политического развития британских островов и Северной Европы. После смерти англосаксонского короля Эдуарда Исповедника о своих претензиях на трон Англии заявили три человека: англосаксонский эрл Гарольд, норвежский конунг Харальд Суровый и нормандский герцог Вильгельм Завоеватель. В кровопролитной борьбе Гарольд и Харальд погибли, а победу одержал нормандец Вильгельм, получивший прозвище Завоеватель. За следующие двадцать лет Вильгельм изменил политико-социальный облик своего нового королевства, вводя законы и институты по континентальному образцу. Именно этим событиям, которые принято называть «нормандским завоеванием», английский историк Питер Рекс посвятил свою книгу.

Питер Рекс

История