Итальянское лето с клубничным ароматом

И Присцилла замерла на месте с блокнотом в руке, ощущением прикосновения и своим образом в душе мужчины, который – наконец – ее видел. К дьяволу любовь. Вот это настоящее чудо.

У трех кумушек в свою очередь руки чесались от нетерпения. Не могут же они ждать вечно. Они женщины занятые.

Эти двое должны были уже сделать какой-то шаг друг к другу, а не только шушукаться на лавочке на площади.

Поэтому, когда они заметили Чезаре, быстро направлявшегося к магазину Эрнесто, они окликнули его, подозвав на пару слов. Кларетта, удобно устроившаяся между подруг, безо всякого приветствия выдала:

– Ну что? С писательницей? Не можем же мы, эм… Нельзя же ждать вечно!

Чезаре ошарашенно посмотрел на них:

– Вы меня позвали, чтобы сунуть нос в мою личную жизнь?

Все трое в ответ невозмутимо смотрели на него, ничуть не смутившись.

– Ну, если ты не в состоянии справиться сам… – невинно пожала плечами Розамария.

– Ну, спасибо, – откликнулся Чезаре, которого подобное нахальство застало врасплох.

– Вот молодец, – великодушно заключила Эвелина. – Если сам не знаешь, что делать, спроси нас.

Разумеется, Чезаре был более чем в состоянии сам со всем разобраться. Он сотни раз проделывал это самостоятельно. Вот только в этот раз он не хотел торопиться. Не хотел давить. А хотел неторопливо наблюдать за тем, как на лице Присциллы по очереди появляются разные эмоции, а она пытается их скрыть.

Если Чезаре, как советуют эти трое, что-то сделает, это невыносимо ускорит тот невероятный спектакль, которым он наслаждался, а Чезаре этого не желал. Он обладал утонченным вкусом, умел отдаваться наслаждению и умел его дарить.

В глубине души он знал, что и Присцилла не хочет торопиться, ей тоже хотелось не огненной вспышки, а тлеющего пламени, двигаться постепенно, по чуть-чуть, со всей неспешностью, которую стоит уделять затейливым и деликатным вещам. У которых нет названия.

Чезаре знал, как устроены карточные домики, и знал, что их нужно строить легкими руками, и что одно-единственное, крошечное неверное движение – и рухнет все, беззвучно и безутешно, попадет в круговерть осыпавшихся желаний. Поэтому он не хотел ничего делать, только дать этому странному чувству время выбраться из своего кокона, избавиться от страха и начать расправлять крылышки понемногу, медленно, показывая, как надеялся Чезаре, совершенно новые цвета.

Он хотел, чтобы Присцилла ощутила все эмоции, которые только способна испытывать, без опаски, чтобы она высвободила свою необычную душу, которую он необъяснимым, совершенно непонятным образом сумел разглядеть. Он хотел любоваться ею, пока она набирается храбрости показаться.

В общем, Чезаре, который прекрасно знал, как завоевать женщину за пару простых ходов, в этот раз подарил себе удовольствие ждать – и изучать самое настоящее и изысканное значение слова «соблазнять».

И потом, он все еще не нашел новогоднюю гирлянду.

Глава двадцать вторая

Порывшись в своих книжных шкафах, Эрнесто сумел отыскать почти все книги, которые перечислил Чезаре, хотя запросы у того были довольно странные.

– Зачем они тебе, можно узнать? – спросил его Эрнесто, когда Чезаре зашел забрать книги.

– Бумажной девушке – бумажные цветы, – загадочно ответил тот.

Теперь у Чезаре наконец было все, что нужно, потому что новогоднюю гирлянду он тоже нашел. Вся перепутанная, она лежала в коробке на чердаке Этторе – осталась еще от тети Фламинии с восьмидесятых годов, но должна была подойти. Эрнесто безупречно упаковал книги и, учитывая, что также он купил вино и разнообразные закуски в магазинчике Кларетты, теперь у Чезаре в самом деле было все необходимое, чтобы воплотить свой план под, так сказать, покровом сумерек.

Пока он укладывал все в большую спортивную сумку, ему пришла в голову единственная деталь, про которую он забыл: свечи! И что теперь? Теперь, сказал себе Чезаре, раз магазинчик Кларетты уже давно закрыт, у него оставался последний шанс.

И вот несколько минут спустя он уже стучал в дверь приходского домика, все с той же большой спортивной сумкой на плече.

– Чезаре? – поприветствовал его дон Казимиро, открывший дверь. – Уже поздно, что случилось? Тебя внезапно охватил приступ набожности? А там ты несешь все свои грехи? – добавил он, взглядом указав на сумку.

– Дон, у вас свечи есть?

– Свечи?

– Свечи. Разве в церкви обычно не пользуются свечами?

Священник вздохнул.

– И зачем же тебе нужны свечи?

– Чтобы завоевать девушку, – уверенно ответил его собеседник.

– Вот оно что. Пачки из двадцати штук тебе хватит?

– Сделаем так, чтобы хватило.

Дон Казимиро уже повернулся, как взгляд его упал на горлышко бутылки, торчавшей из сумки.

– Что у тебя там за вино? Уж не «Мерло» ли Кларетты?

– Эм, дон… да, оно, – признался Чезаре.

На что священник фыркнул:

– Получается, тебе пачку свечей и «Сассикайю»[29].

– Шикарно, дон! – воскликнул Чезаре, хлопнув его по плечу. – Я вам потом расскажу, как прошло…

– О боже, – вздохнул дон Казимиро, отправляясь за пачкой из двадцати белых-белых свечей и вином из своей драгоценной коллекции.

Еще и это на него свалилось.