Италия и Византия в VI веке

Чаще всего это происходило в форме пожалования королем того или иного владения[499]. В некоторых случаях имел место прямой захват[500] или заключение различного рода фиктивных сделок (продажа, дарение, завещание и т. д.)[501]. Эти земли остготская знать использовала для расширения или организации хозяйства, основанного на эксплуатации зависимых от нее людей. Среди них были и рабы, может быть, уже имевшиеся у новых хозяев, или полученные ими вместе с землей, а может быть, и приобретенные из числа бежавших от других владельцев. Но остготская знать и в период, предшествовавший войне, в своей основной массе становилась уже феодализирующейся знатью. В ее хозяйствах уже тогда наряду с использованием рабов применялись и иные, более прогрессивные формы эксплуатации. В новых хозяйствах, организуемых в условиях подъема народного движения, эти новые тенденции должны были получать относительно большее развитие. Другими словами, даже в случае перехода экспроприированных у римско-италийских латифундиариев земель в руки новых крупных собственников (главным, образом, из остготской знати) дело не сводилось только к смене владельцев. Объективно это было ударом по рабовладельческому укладу, т. е. имело прогрессивное значение.

Подъем народного движения не мог не оказать влияния и на политику Тотилы в отношении зависимого населения, выступавшего против эксплуатации крупными римско-италийскими землевладельцами. Об одном из важнейших мероприятий остготского правительства в этой области — узаконении освобождения тех непосредственных производителей, которые в результате фактического раздела латифундий превратились в мелких землевладельцев, — мы уже говорили выше. Но положение, создавшееся тогда в Италии, вынудило Тотилу пойти и на некоторые другие уступки, в частности, колонам и рабам, бежавшим. из имений римско-италийской знати.

О том, что побеги колонов и рабов приняли при «нечестивейшем тиране» Тотиле массовый характер, свидетельствует та настойчивость, с которой Прагматическая санкция заботится о возвращении бежавших их прежним хозяевам, (Pragm. Sane., 4, 8, 15, 16). О бегстве рабов в правление Тотилы упоминают и другие источники[502].

Остро нуждаясь в пополнении войск, Тотила широко, видимо, практиковал, вразрез с господствовавшей в то время традицией, зачисление беглых колонов и даже рабов в свою армию. Об этом совершенно определенно свидетельствует Прокопий. Так, рассказывая о переговорах между Тотилой и представителем осажденного остготами Рима, будущим папой Пелагием, во второй половине 546 г., Прокопий утверждает, что Тотила будто бы прямо заявил тогда: «Для готов невозможно…, чтобы рабы (δούλοι), которые воевали в наших рядах, стали снова рабами своих прежних господ (Рrосоp. BG, III, 16.15). Особенно интересна аргументация Тотилы: «Что же касается рабов (οιχεται), перешедших на нашу сторону, — будто бы заявил он, — то о них скажу я одно: если бы тех, которые стали в один ряд с нами против врагов и получили от нас обещание, что они никогда не будут возвращены своим прежним господам, мы решили теперь возвратить вам, то и с вашей (т. е. римлян. — З. У.) (стороны мы не будем иметь доверия. Невозможно и недопустимо, чтобы тот, кто. нарушил свое слово в отношении лиц самого несчастного положения, мог обнаружить твердость своих убеждений в отношении кого-либо другого, но со стороны всех, с кем ему придется сталкиваться, он будет всегда чувствовать на себе недоверие (за свое предательство), являющееся характерным признаком его природы» (Рrосоp. BG, III, 16.25–26).

Можно допустить, что в отдельных случаях правительство Тотилы проводило освобождение колонов и «рабских фамилий» того или иного рабовладельца точно так же, как оно проводило конфискацию латифундий отдельных представителей римско-италийской знати, наиболее активно выступавших против готов. Но, конечно, отнюдь не следует думать, что Тотила и его сторонники хоть в какой-то степени помышляли об уничтожении колоната и рабовладения как особых социальных институтов. Ни сам Тотила, ни поддерживавшая его остготская военная знать ни в какой мере не собирались отказываться от принадлежавших им рабов, да и всех других категорий зависимых людей. Более того, во время правления Тотилы наряду с освобождением рабов на волю происходила и замена прежних владельцев рабов и колонов новыми[503]. Иными словами, одновременно с перераспределением земельной собственности происходило и перераспределение рабочей силы. Рабы и колоны меняли хозяев, иногда, возможно, добровольно, в поисках лучших условий жизни, но чаще всего переходили к новым владельцам вместе с пожалованными Тотилой землями или же насильственно захватывались новыми господами. Вполне естественно, что в первую очередь этими новыми собственниками выступали приближенные и сторонники Тотилы из остготской военной феодализирующейся знати.