Италия в Средние века и раннее Новое время: V–XVII вв.

В Миланском герцогстве власть принадлежала губернатору, назначавшемуся в Мадриде из королевского окружения. Его помощники, чиновники разного уровня, как правило, принадлежали к испанскому дворянству, получавшему еще в ходе Итальянских войн земельные владения в Ломбардии. Это вызывало недовольство местной знати, издавна владевшей здесь феодами, и создавало напряженные отношения в среде социальной верхушки. Но и здесь существовала практика продажи титулов и званий, открывавшая путь вхождения в дворянство многим представителям среднего слоя, особенно купцам-предпринимателям. Милан в первой половине XVII в. еще сохранял позиции крупного города с населением, превышавшим 100 тыс. человек, и высоким уровнем промышленного развития, торговли и банковского дела. Благоприятным фактором было расположение Милана на перекрестке важных торговых путей, связывавших его с деловым миром Франции, Германии, Нидерландов. А Ломбардия, пересеченная многочисленными каналами (они использовались и для орошения полей, и для перевозок), еще в предшествующие столетия превратившаяся в самую развитую сельскохозяйственную область Италии, уже в ХVI в. стала местом новаторства (возделывание риса, постоянная ротация зерновых культур и трав), складывания впервые в Европе капиталистического фермерства, а также крупным центром мануфактурной промышленности в текстильном и оружейном производстве. Политика испанских властей мало способствовала сохранению экономической активности Миланского герцогства. В отличие от Медичи, часто прибегавших к протекционизму в торговле с иноземцами, губернаторы Милана заботились лишь об увеличении налоговых сборов с местного населения.

Неаполитанское королевство, самое крупное по территории государство Италии, в XVII в. переживало не лучший период в своей истории. Испанская монархия рассматривала свои владения в Италии в первую очередь как источник доходов, которые пополняли бы казну и позволяли оплачивать ее участие как в локальных войнах с Францией за спорные территории в Северной Италии, так и в общеевропейской Тридцатилетней войне 1618–1648 гг. Франция не оставляла своих претензий на неаполитанский престол, используя каждый подходящий случай, чтобы напомнить об этом, что лишь усугубляло напряженные отношения между двумя странами. Не прекращались и попытки Испании расширить границы Неаполитанского королевства за счет некоторых земель, оказавшихся в составе Папской области. Все это приводило к целенаправленной налоговой и ценовой политике вице-королей, которая затрагивала интересы всех слоев населения, вызывая резкое недовольство. Ко всему прочему здесь царил произвол чиновников, среди которых было немало выходцев из испанского дворянства, что, как правило, избавляло их от ответственности.

Широкая раздача владельцам крупных феодов права иммунитета делала их фактически независимыми от центральной власти правителями, позволявшими себе не только насилие над местным населением, но и междоусобные войны, в которые нередко вмешивалась и Франция. Что же касается экономического развития Неаполитанского королевства, то в XVII в. оно имело сходную с другими территориями Италии динамику постепенного спада. Однако было и немаловажное отличие – Южная Италия превращалась в зону преимущественно сырьевого хозяйства, поставляя на внешний рынок шерсть и шелк-сырец для текстильной промышленности Центральной и Северной Италии и традиционные виды продовольственной продукции – вино, оливковое масло, зерно. Размах торговли не сокращался, но доходы от нее имели преимущественно купцы из других регионов Италии и зарубежных стран, которые покупали у правительства права на монополию. Подобная ситуация сложилась и в сфере банковского дела, где сильны были позиции генуэзцев и венецианцев. Интересы местного населения, самых разных его прослоек менее всего учитывались во внутренней политике испанских вице-королей, которые в ответ на возраставшее недовольство и напряжение в подвластном государстве лишь усиливали меры защиты собственной власти.