Иуда «Тайной вечери»

Лео Перуц Иуда «Тайной вечери»

В издательстве «Флюид» вышел роман классика австрийской литературы прошлого века Лео Перуца «Иуда «Тайной вечери». Обыкновенная для начала века историческая стилизация, с некоторыми филологическими изысками (вроде того, что стихи Франсуа Вийона приписываются итальянскому поэту). Леонардо да Винчи и его «Тайная вечеря» — в центре романа. Однако, несмотря на весь стилизованный историзм, роман можно прочесть как притчу, точнее, как аллегорию довольно распространенного тезиса – Иуда предал Христа из любви к нему. У Лео Перуца Леонардо никак не может найти подходящего образца для изображения Иуды. И вот из Леванта приезжает купец. Он приезжает, чтобы взыскать старый долг, и в первый же день влюбляется в дочь своего должника (человека богатого, но скупого). Вернуть себе деньги купцу удается, но ценой любви. И именно этого купца изобразил Леонардо в образе Иуды.

Николай Александров,

литературный критик,

обозреватель радиостанции «Эхо Москвы»

1

Весной 1498 года, в мартовский день, даривший ломбардскую равнину ливнями, а не то и шквальным ветром да запоздалым снегопадом, настоятель доминиканского монастыря Санта-Мария делле Грацие отправился в миланский замок засвидетельствовать герцогу Лудовико Мария Сфорца, по прозванию Мавр[1], свое почтение и заручиться его поддержкой в деле, которое давно внушало монахам тревогу и огорчение.

Миланский герцог уже не был тем дерзким в замыслах и скорым в решениях полководцем и политиком, который не единожды уберегал свое герцогство от войны, сея раздор в сопредельных странах, направляя вражеские силы к иной цели и приумножая собственную мощь. Удача его и слава клонились к закату, а ведь, как говаривал сам герцог, одна унция удачи ценится порой много дороже, чем десять полновесных фунтов мудрости. Прошли времена, когда он звал Папу Александра VI своим домашним священником, французского короля фельдъегерем, который всегда готов ему услужить, «Светлейшую» Республику Венецию — своим тяжело нагруженным вьючным ослом, а римского императора лучшим своим кондотьером. Тот французский король, Карл VIII, скончался, а его преемник Людовик XII был внуком одного из Висконти и потому притязал на Миланское герцогство. Максимилиан, император Священной Римской империи, так увяз во всевозможных распрях, что сам нуждался в поддержке. «Светлейшая» же показала себя беспокойной соседкой, и Мавр даже пригрозил, что, коли она вздумает примкнуть к лиге его противников, он турнет ее к рыбам, подальше в море, и не оставит для посевов ни пяди твердой почвы. У него, мол, найдется пока бочонок-другой золота, по крайности на войну хватит.

Мавр принял настоятеля монастыря Санта-Мария делле Грацие в старинном своем замке, в Зале богов и гигантов, название которому дали фрески, украшавшие две его стены, тогда как третья стена с ее изрядно поблекшей и частью осыпавшейся росписью, если хорошенько присмотреться, еще являла взору «Видение Иезекииля» времен Висконти. Здесь герцог в утренние часы по обыкновению занимался государственными делами. Лишь изредка он делал это в одиночестве, ибо испытывал потребность в любое время дня непременно видеть или хотя бы слышать рядом знакомых, близких людей. Одиночество, пусть даже минутное, тревожило его и угнетало, ему мнилось тогда, будто он уже всеми покинут, и от мрачного предчувствия самый просторный зал становился для него тесным тюремным казематом.