Иуда «Тайной вечери»

— А-а, нашли, значит, ее. Что ж, я лично не удивляюсь, — изрек свечник. — Не я ли вам предсказывал, что вы ее найдете? И где искать, вы тоже от меня узнали, сами-то пальцем не шевельнули, только следовали моим указаниям. Видите, я сил не жалею, чтоб помочь вам, чужому в этом городе, не больно ловкому, неискушенному. Ну а теперь, когда, благодаря моим подсказкам, поиски ваши увенчались успехом, — теперь вы все еще без ума от нее?

— Теперь, когда узнал ее характер и обычаи, я влюблен пуще прежнего.

— Если дать вам веру, девица, поди, и впрямь пригожая, — заметил свечник. — Ну что ж, я и тут помогу вам советом. Позабавьтесь с нею несколько дней, но не чересчур долго, а потом отдайте мне, для себя же поищите другую!

— Это с какой, черт побери, стати? — изумился Бехайм. — Неужто не видите, что я с ума по ней схожу?

— Вот именно что вижу, потому и даю вам этот совет, за который вы мне в свое время спасибо скажете да еще руку пожмете, ведь я говорю с вами как друг. Она, видать, из тех, кому ни барабана не требуется, ни дудки, чтоб заставить мужчин плясать. Коли вы слишком впутаетесь в эти любовные делишки, то быстро попадете в безвыходное положение, и тогда вам никакими силами от нее не избавиться.

— Избавиться?!

— Ну да. Вовремя и благоприлично сплавить ее с рук.

— Вы что плетете? — вскричал Бехайм. — Я только об одном и помышляю: сделать все, чтобы она осталась моей, я не хочу, чтобы эта любовь скоро кончилась, и потому, когда соберусь уезжать, возьму девушку с собой, это я твердо решил, ведь из всех, кого я в жизни встречал, она самая лучшая, самая красивая и самая умная, и мало что на этой земле имеет для меня такое значение, как ее любовь.

Лишь теперь, объяснив свечнику, как обстоит дело, он наконец перевел дух.

— Ах, любовь! — вздохнул свечник. — Что вы о ней знаете? Краткое наслаждение и долгие, горькие слезы — вот что такое любовь, если не пойти по стопам философов и не назвать ее просто призраком, который морочит людей. Ну ладно, вы забрали себе в голову, что любите ее и не желаете с нею расстаться, а я не сумасброд, чтобы попусту расточать добрые советы, все равно вы их не оцените. И довольно об этом. А как тот другой, о котором вы меня спрашивали? Вернул он вам долг?

— Молчите о нем! — сказал Бехайм, тотчас вскипая гневом. — Но он заплатит, не сомневайтесь, еще упрашивать будет, чтобы я взял у него эти семнадцать золотых.

— А кстати, — заметил свечник, принимаясь за печеные яблоки, — у вашей милой, верно, есть подружка, молодая и прехорошенькая, ведь девушки обычно поодиночке не ходят. Если б она привела с собой подружку, я бы не стал возражать, вчетвером-то болтать куда веселее, чем втроем.

— Втроем? Вчетвером? — возмутился Бехайм. — Что вы плетете? Никаких втроем и вчетвером! Я намерен быть и остаться с нею наедине. Вы что, не понимаете?

— Нет, не понимаю, совершенно не понимаю, — покачал головой свечник. Отчего вы хотите лишить ее удовольствия насладиться и моим обществом? Ведь ежели я в ударе, моя компания дорогого стоит, вы уж поверьте. Что ни слово, то острота, я полон озорства и задора, речь так и льется, все меня слушают и знай со смеху покатываются.

— Запомните хорошенько! — сказал немец, потерявши терпение. — Я жду ее завтра в три часа, и она придет, ибо я обещал, что в этом доме ей никто чужой не встретится. Вот и говорю: послушайте моего совета и не высовывайтесь, иначе я с вами разделаюсь, так отколочу, что лекари не одну неделю будут судить-рядить, как бы вас хоть на четвереньки поставить. У меня характер такой. Вы все поняли?

— Как вам будет угодно, как угодно, — отвечал скорее озадаченный, нежели оскорбленный в своих чувствах свечник. — Я, стало быть, запрусь в лавке, окажу вам и эту дружескую услугу. Угрозами от меня ничего не добьешься, не то что добрым словом. Кстати, чуть не забыл: вы ведь знаете, цены на хлеб растут, вино дорожает, а нынешней суровой зимой я целых четыре раза покупал дрова. Да и хвораю, мочевой пузырь донимает. Так что не взыщите, недельную плату за комнату придется поднять на два карлина. Нынешних-то ваших денег мне даже на ужин не хватает.

Несколько быстрых, легких движений — и она уже одета; когда же он, как всякий влюбленный, попытался снова обнять ее и привлечь к себе, она выскользнула у него из рук, потому что время было уже позднее. С забавной гримаской, опустив уголки губ и закатив глаза, она попрощалась с ним на сегодня, а на пороге жестом показала, в котором часу ждать ее завтра, и теми же пальчиками послала ему воздушный поцелуй. Засим она исчезла.

Никкола тихонько спустилась по лестнице. Пробегая через переднюю, она услышала, как скрипнула дверь, и заметила в щелке трепетный огонек свечи. Платочек куда-то запропастился, видно, она забыла его наверху, у возлюбленного, и поэтому, заслонив лицо, словно маской, согнутым локтем, она поспешила выскользнуть наружу, на улицу Святого Иакова.

У себя в мансарде Иоахим Бехайм всеми помыслами был с нею, в минувшем часе.