Юг там, где солнце

- Ничего, авось меня выдержат, - хмыкнул я, осторожно устраиваясь на подозрительно всхлипнувшей мебели. - В общем, беда у меня, - начал я пересказывать дежурную легенду. - Сын вот уже почти год как пропал, Санька. Какая-то мразь со двора увела, искали, конечно, полиция, то-сё - да без толку... Ну, короче, тут я проездом в Заозёрск, пару дней перекантоваться пришлось, вот, бабку встретил на базаре, она, значит, и посоветовала к вам обратиться. Может, сказала, пацан ваш и чего сумеет.

- Бабка, значит, - краем губ усмехнулась Вера Матвеевна. - Она жалостивая, бабка. Добрая... Посоветовала, значит, обратиться...

- Нет, ну какие дела, - вскинулся радиомонтажник Бурьянов. - Это ж понятно, не за так, тут всё путём. Вот, возьмите, - я протянул ей туго набитый конвертик.

Она, помедлив, осторожно взяла его и кивнув: "Подождите, я скоро", скрылась в недрах дома. Я приступил к ожиданию.

Сейчас она, видимо, считает деньги. В таких делах главное - не увлечься, не переложить бумажек. Лучше показаться скупым, нежели подозрительно щедрым. Да и мне не след казёнными суммами разбрасываться. Не последнее же это дело, а финансовый наш директор, Павел Юрьевич, прижимист. Но, периодически сдавая ему излишки, можно растопить и начфиновское сердце.

- Ну ладно, - возвестила появившаяся на пороге Вера Матвеевна. Устрою я вам, чего просите. Но, сами понимаете, гарантий никаких. Получится, не получится - как Бог даст.

- Оно понятно, - кашлянул я. - Никаких обид, всё путём.

- Идите за мной, - сказала женщина и отворила внешнюю дверь.

Мы вышли в огород, над которым, в незаметно опутившихся сумерках, вились белые клочья тумана, и направились к темневшнму вдалеке сараю. Я шёл осторожно, стараясь ступать след в след Вере Матвеевне. Оно и понятно - радиомонтажник Бурьянов должен быть неуклюж, страдать куриной слепотой и вообще изрядно нервничать. Это поручик Бурьянов умеет бесшумно скрадываться в темноте, ориентироваться по еле слышным шорохам и стрелять навскидку. А радиомонтажник ничего такого не умеет, он парень безобидный. Ничего, недолго осталось мне им быть.

Распахнув скрипучую дверь сарая, она щёлкнула выключателем. Забавно - здешняя лампочка оказалась куда ярче, чем на веранде.

- Подождите здесь, - велела Вера Матвеевна. - Сейчас он к вам подойдёт.

Она быстро, уверенной походкой зашагала к дому, а я, примостившись на колченогий табурет, принялся ждать.

Вокруг лампочки крутилась всякая ночная живность - мотыльки, мошки, жучки какие-то, и странные тени то и дело падали на некрашенные брёвна стен. В глубине сарая до самого верха громоздились сложенные в поленницу мелкие плашки дров, в дальнем углу торчали лопаты и тяпки, а на усыпанном опилками и стружками полу в беспорядке раскиданы были доски, брезентовые рукавицы и гнутые строительные гвозди. Сиротливо жался возле двери помятый игрушечный грузовик, распаявшийся электрический чайник уставился на меня кривым носиком, словно хотел что-то сказать.

Здесь, кстати, было довольно прохладно. Тоненькая моя рубашка, днём казавшая едва ли не боярской шубой, сейчас совсем не грела, и по коже мало-помалу начинали бегать мурашки. Зябкость расползалась повсюду, и проникала сквозь кожу внутрь, в самую глубину. Мне вдруг захотелось встать и уйти, незаметно проскочить огородом на улицу, а там, уже не таясь, направить стопы к Никитичу. Где-то по пути, в безлюдном каком-нибудь уголке, вытащить кремовую мыльницу передатчика, набрать положенный код - и переслать успокоительный рапорт в Столицу. Оккультизм не подтвердился, источник пребывает в старческом маразме, оснований для беспокойства нет. И все дела. Проверять меня не станут, не столь уж серьёзная ситуация, да и верят в Управлении поручику Бурьянову.

Только вот есть ещё такая штука - присяга называется. Не просто так мы, первый выпуск Училища, в Покровском соборе целовали крест. И не для того благославлял тогда нас владыка Пафнутий, чтобы сейчас я, раб Божий Алексий, огородами бежал с поля боя. Пускай даже это поле полуразвалившийся сарай. Ведь если мальчишка в самом деле оккультист... В таком случае нам, Управлению, придётся драться уже не с ребёнком, нет - с оседлавшим его злым духом. И сбежать сейчас - лишь порадовать беса.

Скрипнула тихонько дверь, и чья-то фигурка осторожно прошмыгнула внутрь. Я поднял глаза.

На пороге стоял он - тот самый вчерашний пацан с пустыря, выручавший свой мяч из цепких лап Фёдора Никитича. Белобрысая голова сейчас, при электрическом свете, казалась чуть рыжеватой, а пятна ягодного сока на футболке - наоборот, почти чёрными.

- Здрастьте, - пробормотал он, скользнув по мне настороженными серыми глазами. - Мамка сказала, у вас дело ко мне.

- Привет, - благожелательно кивнул я, поднимаясь с табурета, тут случай такой, мне сказали, только ты сможешь помочь.

- А я вас, кажется, узнал, - протянул пацан, усевшись напротив на дубовый чурбачок. - Вы вчера с этими были, с дядей Федей и дядей Сёмой. Мячик мне ещё пасанули, да?

- Было дело, - подтвердил я. Пора излагать дежурную легенду, а там - посмотрим. Откашлявшись, я заговорил: