Юго-запад

Виктор попятился внутрь чердака, не оглядываясь, на ощупь нашел свиридовский ППШ и, пододвинувшись к прямоугольной дыре лаза, лег, готовый защищаться и защищать своего павшего боевого друга,

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  ПРОРЫВ

1

Сотни офицеров и десятки генералов — командиры гвардейских стрелковых дивизий и корпусов, механизированных и танковых бригад, артиллерийских полков и минометных батальонов, эскадрилий штурмовой авиации и дивизионов «катюш» — сидели в это мартовское утро у своих радиостанций и телефонов, хмуро поглядывая на небо и проклиная погоду. Они ждали не команды открыть огонь, поднять в воздух самолеты, а потом двинуть вперед пехоту и танки частей прорыва. Они ждали, когда рассеется туман.

Густой, бело-сизый, как снятое молоко, он, казалось, залил всю землю, затопил окопы и траншеи, огневые позиции артиллерии, выжидательные рубежи танковых батальонов, скрыл от глаз передний край противника. Он залепил амбразуры наблюдательных пунктов, сделал непроглядными стекла безотказных смотровых приборов, прицелов, биноклей и стереотруб. Сырой и холодный, он проникал сквозь толстое сукно шинелей и кожу сапог, сквозь брезент палаток и фанерную обшивку автомобильных кузовов, оседал изморосью на броне танков и на стволах артиллерийских орудий, на прикладах автоматов и на касках притаившейся в окопах пехоты.

Время начала наступления, намеченное в боевых приказах, давно миновало. Было решено отложить удар на тридцать минут, потом еще на тридцать, потом еще и еще. Командующий фронтом и командующие армиями не давали покоя синоптикам и метеорологам. Те неуверенно обещали прояснение только во второй половине дня.

Часы генералов и офицеров, сверенные с часами маршала Толбухина, показали сначала одиннадцать ноль-ноль, потом двенадцать. А туман даже погустел и побелел. И только после часу дня, когда, казалось, уже была потеряна всякая надежда начать наступление сегодня, шестнадцатого марта, над головами изнуренных ожиданием пехотинцев и танкистов, артиллеристов и летчиков стало постепенно светлеть. Редели бело-молочные, опустившиеся на самую землю облака, четче и ясней вырисовывался в стеклах наблюдательных приборов настороженный передний край противника.

И вот наконец десятки радистов и телефонистов повторили одну и ту же — долгожданную, короткую, мгновенную, как выстрел, команду:

— Огонь!

Орудия большой мощности из полков прорыва, артиллерийские дивизионы и минометные батареи, стоявшие восточнее Патки и Баклаша, на окраине Чалы, господских дворов Фюлеп и Мария, вдоль пустынной опушки лесного массива на южной окраине Ловашберени, одновременно ударили по обороне немцев. С прифронтовых аэродромов поднялись в воздух и пошли на запад полки штурмовой и бомбардировочной авиации. Вражеские позиции на четырнадцатикилометровом участке между Замолью и предместьями Секешфехервара сплошь покрылись кустистыми черными фонтанами разрывов. Под прикрытием артиллерийского огня, бомбардировки и обстрела противника с воздуха на рубеж атаки выдвигались первые эшелоны гвардейской армии с орудиями сопровождения и танками непосредственной поддержки пехоты. Ослепленный и ошеломленный, противник зарылся в землю, почти не отвечал на огонь, и временами казалось, что советская артиллерия бьет по никем не занятым окопам и траншеям, блиндажам и долговременным огневым точкам.

Артиллерийский налет по переднему краю противника продолжался ровно пять минут. Разворотив первую линию траншей, искорежив и разорвав проволочные заграждения, перепахав немецкие минные поля, батареи и дивизионы перешли на методичное подавление огневой системы врага, на уничтожение его живой силы и техники за первой линией траншей, в районах сосредоточения резервов. Сорок пять минут подряд тяжелые снаряды и мины рвались на дорогах, ведущих к Секешфехервару и Замоли, на обратных скатах занятых немцами высот, на двух шоссе: Секешфехервар—Мор и Секешфехервар — Варпалота, где у противника располагались штабы, узлы связи, органы снабжения и боепитания. А потом, когда, казалось, уже нечего было больше обстреливать, когда можно было считать, что противник подавлен и понес огромные потери, еще десятиминутный шквал огня потряс передний край вражеской обороны.

И только тогда, прикрываемая огневым валом и сопровождаемая танками, на главном участке прорыва поднялась в рост и пошла вперед гвардейская пехота...