Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Словно возвращаясь к полемике конфликта 1948–1953 гг. и взглядам М. Джиласа, Тито напомнил, что «корни – в бюрократическом аппарате, в способе руководства и так называемом единоначалии, игнорировании роли и стремлений трудящихся масс, в разных Эневер Ходжах, Шеху и других руководителях некоторых западных и восточных партий, которые сопротивляются демократизации и решениям XX съезда и которые во многом способствовали тому, чтобы сталинская система укрепилась, а сегодня работают над тем, чтобы она вновь ожила и взяла верх. Здесь лежат корни, и это следует исправлять»³⁸. Публикация данной речи в югославской печати вызвала жесткую реакцию Н.С. Хрущева, высказанную послу ФНРЮ В. Мичуновичу, и резкие оценки в советских партийных СМИ³⁹.

Раздражение Москвы по поводу этой публикации, а также действия советских спецслужб по переправке 22 ноября Имре Надя и его ближайших сторонников в Румынию вопреки договоренностям с руководством ФНРЮ, стали источником новых осложнений в советско-югославских отношениях. Москва обвинила Белград в умышленном создании затруднений правительству Кадара, в неспособности отмежеваться от попыток реакции использовать югославский пример в интересах борьбы против социализма.

В письме от 3 декабря Тито признавал, что отношения двух партий в последнее время «прилично ухудшились» и предлагал начать основательный анализ взаимных отношений с тем, чтобы приступить «к устранению негативных элементов», последствия которых могут нанести ущерб двум странам и «социализму в мире вообще». Большую часть письма Тито посвятил оправданию своих тезисов в выступлении в Пуле, особенно в отношении причин, хода и последствий «венгерской трагедии». В частности, в письме предпринималась попытка объяснить, что определение «система» относилось не ко всему советскому общественному устройству, но только «к известным негативным методам, которые в сталинский период получили форму системы». В последних строках письма Тито предложил советскому руководству: «Давайте, подумайте об этих вещах без всякой боязни для престижа, оцените просто по-коммунистически, что полезно, а что вредно и отбросьте то, что наносит вред»⁴⁰.

Неизменность своей позиции югославы подтвердили уж через несколько дней, когда обострили полемику, перенеся ее сначала в стены Союзной скупщины, а затем – в печать. 7 декабря 1956 г Э. Кардель, выступая перед депутатским корпусом, назвал «революционную борьбу» в Венгрии «первым крупным примером насильственного сведения счетов с теми преградами для дальнейшего развития социализма, которые являются продуктом окрепшей бюрократической политической системы», вызывающей в обществе «бессознательное стихийное возмущение».

Альтернативой этой системе Кардель считал противостоявшие кадаровской власти рабочие советы – выросшую на венгерской почве единственную реальную, по его мнению, «социалистическую силу, которая, вероятно, очень скоро избавилась бы от чуждых антисоциалистических влияний, если бы взяла на себя главную ответственность за власть на предприятиях». Силовые действия СССР по свержению правительства И. Надя, на его взгляд, могли бы быть оправданы лишь, если бы привели к изменению политической системы, тормозящей социалистическое развитие, в противном же случае история осудит акт военного вмешательства», – заметил он. Дальнейшее же присутствие советских войск в Венгрии югославские лидеры считали фактором, неблагоприятствовавшим урегулированию конфликта в стране.

Программная речь Карделя, распространенная югославской делегаций в ООН, вызвала критику со стороны СССР, хотя и довольно сдержанную. Таким образом, ни в Белграде, ни в Москве ни в коей мере не хотели создавать даже видимость возвращения к ситуации конца 1940-х годов. В закрытой переписке между лидерами двух партий и беседах с советским послом Н.П. Фирюбиным руководители Югославии давали понять, что рассчитывают на сохранение выгодного для них экономического сотрудничества. С советской стороны они получали заверения в том, что возврат к прошлому невозможен и будут приложены усилия для устранения возникших «наслоений». Впрочем, эти утверждения противоречили реалиям, выразившимся в отказе Москвы под благовидным предлогом выполнять договоренности о финансово-экономическом сотрудничестве, достигнутые в 1956 г.

Отсрочка в предоставлении Югославии выгодных кредитов и отказ от обещанной помощи в строительстве алюминиевого завода воспринимались в Белграде как форма изощренного советского давления. В меру своих возможностей югославская сторона отвечала ассиметрично, но весьма эффективно. Так, югославы отказались демонстрировать в кинотеатрах документальный фильм о поездке Й. Броз Тито в СССР в июне 1956 г., снятый советскими кинематографистами.