Югославия в XX веке: Очерки политической истории

«Министр здравоохранения... В последние годы административная деятель* моего министерства была полностью дезорганизована... Это можно объяснить от твием преемственности в работе. За десять лет сменилось семь помощников мини с о самих министрах и не говорю».

3 июля 1929 г. «Министр торговли и промышленности говорит, что проблема пр ния аграрной реформы столь же стара, как и социальный вопрос... То, что они десятЩ спустя до сих пор не решены, служит лучшим доказательством слабости государства ■ Нелицеприятность мнения членов правительства Его Величества - людей заие сованных - о работе их предшественников не удивляет. Однако то, что в конце 192< дов представление о плачевном состоянии государственных дел разделялось шир общественными слоями, а не только первыми министрами нового режима, илля руют относившиеся еще к 1927 г. эмоциональные слова одного из авторов либер ориентированного Сербского литературного вестника: «Налицо настоящий го< твенный кризис. Причина его в том, что наши политики не знают, как надо упри государством. Хотя в конституции написано, что у нас парламентская монархи», і ламентаризм им не нужен. Однако, что еще опаснее, неизвестно, чего они хотят, этого нет стабильности в администрации, из-за этого каждый час правительст кризисы... из-за этого откладывается решение самых важных государственньа блем, от которых зависит будущее страны... Хочется бережливости и бездефии бюджета... Хочется выравнивания законодательства, но скупщина совсем этим не і

ся упрощения государственной администрации и честного чиновничест-I для этого не делается»¹³.

ная потребность в преобразованиях стала причиной того, что поначалу зласти королем не встретила какого-либо серьезного общественного сопро-Как пишет современный сербский историк И. Добривоевич, «народ отвер-пупшины - этого „уродливого порождения парламентаризма", - ставшей си-гаоса и лености. Какое-то решение напрашивалось. Король разрубил гордиев .Ни :дна из сербских партий не посмела публично воспротивиться запрету на ельность. Единственной реакцией парламентских вождей на события 6 янва-:аобрение, высказанное наследником С. Радича В. Мачеком по поводу упраз-Вшовданской конституции, «более семи лет служившей инструментом притес-■•>сватского народа»¹⁵.

анно благожелательно отнеслись к произошедшему и европейские союзники и. Показательно мнение английского посла Кеннарда: «Что впечатляет боль. так это масштаб решаемой задачи - объединение Королевства и его превра-■ современно устроенное цивилизованное государство... Если диктатуре удастся ,твить программу реформ... она оправдает свое неконституционное происхожде-В 1929 г. положены основания. Будущие результаты сегодняшней политики будут їть от того, как будет применяться новое законодательство... Еще слишком рано, судить, и не следует быть слишком критично настроенным»¹⁶, іоіїбная внутри- и внешнеполитическая реакция на совершенный переворот все-■ Александра Карагеоргиевича и его окружение чувство уверенности как в попу-Ь^вости совершаемых преобразований, так и их необратимости. «Неудача исключена, шж за тобой стоит весь народ»¹⁷, - заявил король в интервью французской газете. В шш з^вогоднем обращении от 31 декабря 1929 г. говорилось о свершившемся «быстром яшезении порядка в стране», о «преодолении опасности духовной разобщенности». Дез заия правительства от 4 июля 1930 г. объявляла, что «навсегда (курсив мой. - А.С.)

! ты внутригосударственные исторические границы, препятствовавшие формиро-жжю нации» и реализации принципа «один народ - одно национальное чувство»¹⁸. В IS31 г. в очередном интервью французским журналистам Александр говорил, что «ни-■им больше югославскую политику не будут определять религиозные, региональные ш центробежные интересы»¹⁹.

В пользу того, что вышеприведенные высказывания отражали подлинное мнение ««>2ля, а не только публичный оптимизм властей, свидетельствуют впечатления вынесенные Александром от поездки в Загреб. Бану Врбасской бановины С. Милосавлевичу он доверительно, но твердым голосом сказал, что «во время пребывания в Савской ба-■мнне пришел к убеждению, что хорватский вопрос более не существует»²⁰.

Действительно, «авторитарные лидеры, устранившие политических конкурентов... поставившие под контроль средства массовой информации, полагают, что пришли навсегда. Они думают, что находящиеся в их распоряжении средства принуждения достаточны, чтобы обеспечить стабильность власти. Это иллюзия, дорого стоившая многим»²¹.

В случае с режимом личной власти, установленным шестого января, иллюзорность подобных надежд стала очевидной весьма быстро. Совершенные преобразования не смогли устранить общественных, политических и национальных противоречий, предопределивших государственный кризис конца 1920-х годов. Притупленные в результате насильственно установленного моратория на публичную политическую активность они спустя короткое время стали для режима непреодолимым препятствием.