Юла и якорь. Опыт альтеративной метафизики

Примененный психоанализом инструмент способствовал выявлению и раскрытию свернутого измерения. Оно было восстановлено из «масштабов планковской длины», из завалившегося в щель мусора и присоединено к многограннику сознания-присутствия, то есть стало признанной темой возможной речи. В этом смысле психоанализ является самым успешным археологическим проектом – и в этом же смысле он вполне может рассматриваться как эффективная теория, эффективная пусть и не в качестве лечебной процедуры, но уж точно в качестве одной из полноценных граней многогранника человеческого присутствия. Так и хочется сказать (хочется провести незаконную аналогию), что, если бы нашелся умный электрон, который жил бы упорядоченной жизнью, перескакивая, как положено, с одной орбиты на другую, и если бы он хорошенько присмотрелся к межорбитальному планковскому промежутку и, пользуясь совсем крошечной щеточкой Витгенштейна, подчистил там мусор, провел реставрационные работы, он мог бы открыть (отрыть) свернутое измерение и поднять его в качестве альтернативной орбиты.

Как минимум он обрел бы дополнительную степень свободы для себя и своих товарищей, а может – как знать, – расширил бы мерность мира, сделав Вселенную неузнаваемой. Только для этого нужна совсем-совсем крошечная щеточка, с очень мягкими и тонкими щетинками – лишь такой инструмент может изменить судьбу Вселенной…

Если теперь с этой незаконной аналогией вернуться в наш мир, то сновидения можно сопоставить с космической пылью межорбитальных пространств, а Фрейда – с умным электроном. Ведь он сделал это!

Правда, извлеченный космический мусор Фрейд сразу же приложил к делу, связав его с отбросами запретных желаний, с перверсиями и, прежде всего, с либидо, чьи приключения и составляют жизнь бессознательного. Этот мотив Фрейд провел чрезвычайно последовательно, обнаружив его и в навязчивых действиях, и в оговорках, да и практически во всех проявлениях сознательной жизни, в которых только может иметься скрытый, неучтенный смысл. Что тут сказать? Пациенты соглашались с ним, иногда, правда, только после настойчивых уговоров. Можно ли обвинить честолюбивого доктора, первооткрывателя своего рода, в вымысле? Ведь отклоненное либидо, безусловно, может быть обнаружено в бессознательном. Лучше всего обратиться к невольной оговорке самого Фрейда – вот что пишет он о навязчивых действиях одной из своих пациенток:

«Связь со сценой после неудачной брачной ночи и мотив нежности больной вместе составляют то, что мы называем “смыслом” навязчивого действия. Но этот смысл в обоих направлениях, “откуда” и “зачем”, был ей неизвестен, когда она выполняла навязчивое действие. Таким образом, в ней действовали душевные процессы, а навязчивое действие было именно результатом их влияния; в нормальном состоянии она чувствовала это влияние, но до ее сознания не доходило ничего из душевных предпосылок этого влияния. Она вела себя точно так же, как загипнотизированный, которому Бернгейм внушил через пять минут после пробуждения открыть в палате зонтик и который выполнил это внушение в бодрствующем состоянии, не умея объяснить мотива своего поступка. Именно такое положение вещей мы имеем в виду, когда говорим о существовании бессознательных душевных процессов»[30].

Что ж, наличие бессознательного тем самым доказано, зато сексуальная природа скрытых мотиваций едва ли не опровергнута Фрейдом – как раз благодаря остроумному примеру с зонтиком. Сразу вспоминается известный афоризм: ничто так не вредит хорошему человеку, как желание казаться еще лучше.

И все же как в расщелинах между плитами, так и в глубоком провале, с которым эти расщелины соединяются – то есть в навязчивых действиях и в сновидениях, – мы, несомненно, можем обнаружить сексуальные мотивы – но с двумя важными поправками.

Во-первых, они отнюдь не присутствуют в виде той складной истории, которую склонен рассказывать психоанализ, а представляют собой мелкую нарезку, смешанную с другим сором.

Во-вторых, первичный и вторичный (вытесненный) хаос межквантовых пространств содержит в себе все что угодно, лучше сказать, всю совокупную невразумительность мира. И здесь Гоголь ближе подошел к пониманию сути дела, чем Фрейд. Трудно удержаться от приведения длинной цитаты, являющейся лучшим сводным описанием сновидческой реальности вообще: