Юнг и Паули

Члены комиссии по оценке кандидатов принадлежали к элите, а документы из архива Паули в Принстоне ясно показывают, с каким уважением коллеги относились к Паули. Исидор Раби, лауреат Нобелевской премии, известный своей прямотой, признал значение Паули как первоклассного физика: «Оппенгеймер, хотя он и будет великолепным дополнением к нашему обществу, не превосходит других настолько, чтобы вызывать эффект [Паули]. Много лет Паули был совестью и критерием истины большей части сообщества физиков-теоретиков»[132]. Английский физик, нобелевский лауреат (1933) Поль Дирак также писал:

Преимущество Паули — в критичном отношении и никем не превзойдённой способности проникать в суть проблемы.

Оппенгеймер — человек с большими способностями и глубоким пониманием, хотя и не такого высокого класса, как Паули. Оппенгеймер занимал очень ответственную должность во время войны. Но если не придавать этой квалификации большого значения, я бы сказал, что заявка Паули, без сомнения, более серьёзна[133].

Завершающий комментарий Нильса Бора был краток: «По моему мнению, доктор Паули — по многим причинам настолько очевидный выбор, что я не решаюсь давать какие-либо комментарии относительно других кандидатов»[134].

Однако немедленных действий для заполнения открывшейся вакансии не было предпринято. Как оказалось, в послевоенных водах для Паули скрывалась рыба покрупнее. В ноябре 1945 года секретарь Шведской академии наук сообщил Паули: «Шведская королевская академия наук … присуждает вам Нобелевскую премию по физике за открытие принципа исключения, получившего ваше имя»[135]. Приглашение включало обычный для нобелевских лауреатов обед со шведским королём, с припиской: «в последние годы приглашаются также супруги лауреатов»[136].

Поскольку положение Паули не позволяло ему поехать в Швецию и лично получить премию, в его честь состоялся банкет в Принстоне. Согласно приглашениям, в местной гостинице были забронированы номера по 5 долларов за место. В списке гостей было 83 человека, включая Эйнштейна, Гёделя, Гаудсмита, Раби, Рассела, фон Неймана, Вейля и Зворыкина. В приветственной речи директор Института упомянул интерес Паули к должности в Принстоне: «Паули стоит стать американским гражданином и членом преподавательского состава»[137].

Некоторые коллеги Паули красноречиво говорили о нём за обедом. Рудольф Ладенбург, физик-экспериментатор, старший коллега Паули, подвёл итог его достижениям: освоение теории относительности в юности, открытие принципа исключения, концепция углового ядерного момента, теория парамагнетизма, предсказание существования нейтрино и разработка теории мезонов. Ладенбург также отдал Паули должное за помощь в создании квантовой механики: хотя Паули не был одним из трёх первооткрывателей, в некотором отношении он также ответственен за создание этой новой области[138].

Математик Герман Вейль, знавший Паули с юности и способствовавший его переезду в Цюрих, начал свою речь со слов: «Трудно представить, чем была бы история физики без влияния Паули в последние двадцать с лишним лет». Воспоминания Вейля коснулись и склонности Паули к философским размышлениям:

Паули всю жизнь проявлял глубокий интерес к философии. Особенно привлекает его философия китайских мудрецов. Неудивительно, что его симпатии на стороне тех, кто не жертвует духовным во имя мирского и не принимает эффективность как конечный критерий.

Но если Паули и философ, больше всего ему нравится роль философа в шутовском колпаке. … В юности у Паули была репутация «несносного ребёнка» среди физиков. Остроумными замечаниями он показывал людям, что видит их притворство насквозь. Но костюм Мефистофеля не мог скрыть его природное добродушие. Прямота замечаний показывала его уважение к собеседнику[139].