Юность

— О Сруле! — раздалось из-за соседнего стола.

— А! Скотина этот ваш Сруль! — решительно заявил Хаим, и с пьяной настойчивостью начал выбирать с щелястого стола волоконца ветчины с опрокинутого Мулей блюда.

— Прости, Господи… — задрав глаза к потолку, перекрестился один из бородачей, и как по команде, перекрестились и остальные.

— Так и я говорю — ладно против жидов, — развёл руками Толя, предчувствуя интересную драку, — но почему против профсоюзов и социалистов? Я не так штобы и сильно да, но хочется иметь права помимо обязанностей! А што даёт мине «Русское Собрание» помимо возможности невозбранно бить жидов и поддерживать царя-батюшку?

— Деньгами будут доплачивать, — моргал он с нарочитой наивностью под смешки дружков, — или рабочую ставку в порту мине лично поднимут? И кто будет за главных?

— Да уж нашлись умные люди, — сдерживаясь, баском прошипел бородач помоложе, — не тебе чета…

— … Голицын, Энгельгард, Лобавнов-Ростовский, — повторил за бородачом Ерохин, заводясь всё сильней.

— То исть, — сбиваясь на привычную с детства речь, начал он наливаться кровью, — опять нашими кулаками князья да помещики меж собой драчки устраивать будут?! Ах ты тля…

Едва заметное движение, и бородач, которому в печень ткнулся маленький, но увесистый кулачок Толи Ерохина, согнулся пополам, и…

… всё быстро кончилось. Каждый из присутствующих пожелал приложиться хотя бы по разу, и Толя не успел отвести душеньку.

— Да тьфу ты, — плевался слесарь, глядя на бессознательных москвичей, валяющихся на заплёванном полу, — никаково спорта с вами!

— А ведь тебя, — нарушил виноватое молчание компании Сима, — точно вспомнят!

— Иди ты!

— В этот раз идти придётся тибе, — философски ответствовал Сима, — и это такие не оскорбление, а факт! Ты с Алёной всё?

— Ну… — угрюмо набычился слесарь.

— Гну! И шо тибе здеся держит, окромя друзей и чувства Родины? Если ты думаешь за друзей, то сам и пощитай, сколько их в Африке, и сколько там будет!

— А здеся… — выйдя из-за стойки, Сима пхнул ногой одной из бессознательных тел, — каторга! Я не я буду, если эти помимо побоев Величество в дело не приплетут! И на дружков тут не смотри, не помогут! Политика, ети ево мать… ты имена-то слышал, Толя?

— Ну, слышал, — угрюмо ответил тот.

— Ну вот и… — Сима быстро набросал записку, — передашь… не вслух! Грамотный, вот и чти про себя! Не хватало ещё… К себе бегом заскочи, костюмчик свой и… што там у тибе? И в порт! Через два… с половиной часа отходит. Как раз ты успеешь, а полиция — нет!

— Я таки думаю, — негромко сказал владелец заведения, проводив взглядом Ерохина, шо если кто в Одессе и да, то уж точно не сейчас!

— Фима, это голова, — кивнул Хаим, тут же икнув.

— Вот-вот, — кивнул Сима, — он там… на русских опирается, русские на Фиму…

— И на Егора! — перебил правдолюбец Хаим, Фима и сам через Егора в Африке оказался, чего и сам говорит.

— А я о чём? Друг на дружку когда опереться можно, оно удобней, чем когда наоборот.

— А там… — Сима задумчиво пихнул бородачей, — кто как хотит можно! Разбегаться или по соседству, или ещё как… разберёмся. В Африке мы все — русские. Скопом. А кто больше, кто меньше…

— А, шевелятся, — обратил он внимание на москвичей, — Кто-нибудь… Фома, у тибе нога так и хромает? Или сходи за полицией, только будь умничкой, береги сибе!

* * *

Приём, устроенный Посниковым в редакции, собрал интереснейшую публику, на фоне которой мы не слишком-то и выделялись. Санька робел поначалу, живо пуча глазами на каждую новую знаменитость, но быстро отошёл, заприметив ответное восторженное любопытство. Оттаяв, он живо стал собой — невероятно обаятельным и очень искренним.

Юлия Алексеевна и Степанида Фёдоровна смущаться так и не перестали, и я принялся таскать их за собой хвостиком, знакомя с нужными людьми.

— Егор… — остановившись у стены, выговорила мне Юлия Тимофеевна, — ты не находишь…

— Вы мои друзья, и… — вздыхаю чуть напоказ, — мне очень нужно представить вас как можно большему количеству именитых гостей.

— Егор! — голос Степаниды Фёдоровны зазвучал с прохладцей.

— Помните… — наставляю на учителок палец пистолетом, — да-авний наш разговор о том, какой до́лжно быть правильной школе?

— С ума сошёл?! — ахнули женщины в один голос.

— А што? Пора… сколько в Африке наших, а школ русских пока нет. Вот… и я серьёзно! Это не просто мои хотелки, но и вполне конкретные планы — как мои, так и других людей. О вашей порядочности, профессионализме и деловых качествах я знаю лично. Вот…

— Я… — начала Юлия Тимофеевна и оглянулась на подругу, — нам нужно подумать.

— Но от представлений гостям вы не отказываетесь?

— М-м… — женщины переглянулись, — не отказываемся.

— Замечательно! Владимир Галактионович! — я потащил своих спутниц к Короленко, в кои-то веки выбравшемуся из Петербурга, — позвольте представить вам…

— … непременно подумайте! — горячился Санька, — Ну в самом деле, Антон Павлович! Климат в Дурбане куда как лучше Ялты, а люди, люди-то какие? Вдохновение — полными горстями черпать будете, ручаюсь!

— Всё может быть, друг мой Санька, — смеялся Чехов.

— А я портрет ваш напишу, а?