Юность Бабы-Яги

На женщинах частенько горели разведчики, бизнесмены, игроки, все те, кто опрометчиво захотели поверить в возможность личного счастья, в то время, как они для личного счастья и любви попросту не созданы. Они созданы для другого, там их сила. А в области чувств они – беззащитные лохи, лопухи, простофили, недотепы, неудачники! Но ведь хочется верить, хочется! И они горят снова и снова. И вот теперь он, Марио, до недавней поры считавший себя неуязвимым для вируса любви, – заболел тяжело и с осложнениями. Его можно понять: он, имевший все и испытавший многое, за всю свою жизнь не испытал только одного, самого заманчивого, без чего жизнь бледна – реальной возможности потерять голову. По всему, тот самый вирус любви в нем жил скрытно и ждал своего часа. Так говорят о вирусе рака: его, вроде как нет и нет, а потом – в «нужное» время и в «нужном» месте, да при ослабленном иммунитете – вот он, пожалуйста, здрасьте, вот и я, не ждали?

Марио мучился и свирепел. Он надеялся все же, что его подозрения неоправданы, жадно искал на лице Виолетты, в ее словах и жестах хоть что-нибудь, что опровергло бы мерзкое предположение о точном, холодном, заранее продуманном плане. Все искал и… не находил. Проверки подчас были дикими, грубыми и одновременно наивными. Например однажды он решил силой овладеть женой, не применяя осточертевшего презерватива, сколько бы она ни настаивала. Может быть, она сдастся, ослабнет в его объятиях и произойдет зачатие ребенка, а это послужит доказательством того, что все не так уж плохо. Может быть, рождение ребенка укрепит распадающиеся семейные отношения…

В тот вечер он вернулся из офиса пьяным. Выпил он не потому, что хотелось, а для храбрости. Вета встретила его в верхней одежде уже у наружной двери, ведущей из сада на улицу. Она собиралась пройтись по магазинам. Позади их дома был бассейн, а впереди – сад, за которым ухаживал специально нанятый садовник. Садовник с большим удивлением наблюдал, как Марио, даже не отведя машину в гараж, чего с ним никогда не случалось, оставил ее на улице с открытой дверцей, бросился к Виолетте и, схватив ее за руку, поволок обратно в дом. Вета, повторяя: «Что случилось, что произошло, Марио?», а потом «Боже! В каком ты виде!», – позволила себя увести. Садовник в недоумении покачал головой и продолжал работу. Но через несколько минут остановился и обернулся на дом. Оттуда доносились крики Виолетты:

– Нет! Ты с ума сошел. Нет! Что ты хочешь?! Что это еще за зверство, идиот! Ну хотя бы надень…

Что надо было надеть, садовник не понял, и, продолжая поливать газон, с возрастающим интересом подошел ближе к окнам спальни, откуда доносились крики Виолетты и сопутствующая им дикая брань Марио. Садовник никогда не слышал ничего подобного от хозяина и никогда не мог бы предположить, что хозяин, представитель высшего общества, способен ругаться так же и теми же словами, что и пьяный матрос в портовом кабаке.

А за окнами спальни шла в это время настоящая битва за зачатие ребенка и против него. Едва затащив Вету в дом, а затем, уже встревоженную и упирающуюся, – в спальню, – он стал срывать с нее верхнюю одежду, а затем и все остальное. Пуговицы летели во все стороны, молнии прощались навсегда со своими замками, и белье разрывалось на части самым бандитским способом. Все это время Вета кричала то, что слышал садовник, и что уже слышали (в смысле, прочли) вы. Остается только озвучить некоторые отдельные реплики Марио, чтобы диалог для возможного сценария был более-менее обозначен.

Так на чем мы остановились? Ах да, вот…

Виолетта. Ну, хорошо, хорошо, если тебе так приспичило, давай, только надень…

Марио. Что надень! Что еще мне надо надеть!! (Рыча и с трудом освобождаясь от застрявшего в брюках ботинка.)

Виолетта. Ты сам знаешь, что надо надеть. Где твой футляр? (От слова «футляр» Марио совсем звереет. И поскольку во французском языке нет точных аналогов русских слов, интонационно выражающих негодование, переведем хотя бы приблизительно, однако смысл и размеры негодования, поверьте, будут сохранены. В русском языке есть такие средства, вы знаете.)

Марио. Что?! Футляр?! Мне осто…здел твой футляр и все, что в нем. Какого х… футляр, когда нам нужен ребенок!

Вета. … Марио, постой, ты же знаешь…

Марио. Ни х… я не знаю и знать не хочу! Семья и так рушится к е…ной матери!! (Все это время Марио пытается как можно быстрее раздеться сам. Не все удается, например шнурки на ботинках, что бесит его еще больше. Он их рвет, а они все не рвутся. Последним яростным усилием он дергает указательными пальцами обеих рук и у него получается. Вета лежит на их огромной постели, обретя, как ни странно, хладнокровие и держа в руках остатки разорванных трусиков. Ее однажды, в далекой, как теперь кажется, молодости – уже пытались изнасиловать, и кое-какой опыт она имеет и в этой области.)

Вета. Марио, успокойся. Ничего у нас не рушится! Что ты выдумываешь?