Юность дедов наших

Вечером в дом Василя пришёл председатель. София чистила картошку, сидя на лавочке, и думала о чем-то, немного нахмурившись. Андрей Егорович нерешительно постучал и приоткрыл дверь:

— Здравствуйте, хозяева, в гости пустите?

Хозяйка дома удивлённо посмотрела на него, затем изменилась в лице, бросила нож в ведро и сказала решительно:

— Даже не думай.

Председатель попытался что-то сказать, оправдаться, но она была непреклонна:

— Нет, я сказала, никуда он не поедет. Не пущу!

— Вот, я знал, что ты ругаться будешь, поэтому и пришёл сам, заранее всё объяснить.

— Не хрен мне объяснять, — отрезала София, — всех уже забрали: и мужа, и Пашку. Теперь вот и до младшего добрались. Совсем одна останусь.

Председатель подошёл ближе и старался, как мог успокоить её.

— Перестань. Мужики твои воюют, Родину защищают, тут гордиться надо. А Василь, он же не на фронт идёт, на работу. Там кормёжка казённая, свои харчи целее будут. Ну чего ты шумишь?

— Заберите всё, только сына оставьте в покое.

Председатель бессильно всплеснул руками:

— Да не о том я. Его всего на пару месяцев берут, завалы разобрать на дорогах и ещё там что-то. На полное гособеспечение. Весной вернётся, в колхозе руки нужны. Мы их с Санькой двоих отправить хотели, но тот слёг с горячкой.

— Молодец, вовремя заболел, — с укором сказала София.

— Мам, ну, что ты говоришь, — вмешался Василь, — он уже неделю с кровати не встаёт.

— Да знаю я. Что вы из меня дуру делаете? Уже и сказать ничего нельзя, сразу затыкают. Цыц, я сказала. Не поедешь, и всё!

Площадь перед районной железнодорожной станцией была полна людей. Паровоз, явно переживший не один обстрел, навьюченный вагонами-теплушками, стоял на рельсах как виновник торжества. Его котёл был весь в железных клёпаных заплатках, из-под которых чуть заметно пробивался пар. Для тяжёлых работ израненный старичок был негоден, но по тылам, в хозяйственных целях, вполне ещё мог исполнять обязанности рабочей лошадки.

Из кабины высунулся кочегар. Они были похожи с паровозом, как близнецы, только у «железного брата» не было такого словарного запаса.

— Эй, колхозники, чтоб вас клопы заели. А ну, убирайте свои мощи в сторону. Сейчас заплатку сорвёт и снесёт бестолковку, одни уши останутся, или паром обварит.

Толпа, испугано озираясь, попятилась в сторону, подальше от грозного деда.

Вдоль ряда вагонов стояла шеренга из призванных на работы в разрушенный Сталинград сельчан, в основном это были подростки и женщины. Перед ними появился хромой капитан с самодельной тростью в руках, на которую он опирался при ходьбе.

— Товарищи, — обратился он к новобранцам, — этого момента мы ждали очень долго. Многие из ваших близких и знакомых никогда не вернутся домой. Они ценой собственной жизни остановили орды захватчиков на берегах Волги-матушки. Нашей Волги. И я не сомневаюсь, что отсюда, — продолжил он, стуча тростью, — с многострадальной героической Сталинградской земли Красная Армия погонит фашиста до самого логова и удавит окончательно.

У нас сейчас не менее ответственная задача — начать восстановление Родины. Естественно наши бойцы присоединятся к нам, когда окончат войну, но ждать некогда, работы непочатый край. Нужно начинать сейчас.

Бригадиры! — крикнул он в сторону. — Провести перекличку и погрузить личный состав в вагоны! Каждый составьте список дезертировавших. С ними будет отдельный разговор. Скоро трогаемся.

Перед строем появился человек со списком на планшете и начал перекличку.

Василь огляделся вокруг. Большая толпа настораживала, так же паровоз, вагоны и всё остальное. Раньше он приезжал в район только на рынок, мельницу или по работе. Максимум переночевать и обратно, а сейчас предстояла серьёзная поездка. Он не боялся, просто это был первый раз в его жизни, когда он уезжал из дома надолго.

— Доценко, Доценко!

Василь, будто очнувшись от задумчивой полудрёмы, услышал грубый голос коменданта и выпалил, задрав руку, как первоклассник:

— Я здесь!

— У вас там пробки в ушах? — выругался суровый служака. — Соберитесь! Пятый вагон! Услышал?

— Услышал, — ответил Василь и стал искать свою «теплушку». Он шёл вдоль поезда, протискиваясь сквозь толпу таких же, как и он, деревенских подростков.

Вот вагон, на котором кто-то старательно мелом вывел большую цифру пять. В раскрытых дверях стоял парень немногим старше, чем сам Василь. Как и у коменданта, у него был карандаш и кожаный офицерский планшет со списком.

— Как фамилия? — спросил он Василя, заметив, что тот нерешительно топчется у вагона.

— Доценко.

— Так, Доценко, — просматривал он список, — Василий Иванович?

— Да.

Парень рассмеялся. Василь насторожился, не поняв, что такого смешного в его имени.

— Чего ржёшь? — насупившись, спросил Василь.

Парень, улыбаясь, протянул ему руку, чтобы помочь взобраться в вагон.

— Пётр, — представился он, — а ты точно Доценко, не Чапаев?

Василь понял, к чему тот ведёт, и успокоился. На душе стало немного светлей.