Юность Моисея

— Ах, не надо придираться к моим словам, мама, — укоризненно покачал головой Пифагор. — Ты ведь знаешь, я иногда могу сделать неточное определение, хотя всегда стараюсь исправиться. Лучше попробуем здесь и твои возможности, ведь ты же готова стать Пифией. Вернее, это у тебя от рождения. Но такие явления среди женщин нисколько не удивительны. Что поделаешь, мужчины зачастую доверяют больше всего своему разуму, чем интуитивному разговору сердца с другими мирами, а это никому не покажет связь времён, событий, тем более не научит понимать сотворённый мир.

— Но ведь среди женщин тоже не каждая умеет связываться с потусторонней жизнью, — мать посвящённого была в этом уверена ничуть не меньше, чем он в своей правоте. — Не каждой из женщин дано постичь влияние космоса на человека, иначе мужчины давно были бы не нужны.

Пифагор сконфуженно пожал плечами, но возражать не стал. Меж тем они подошли к храму Аполлона и столкнулись на пороге с выходившей оттуда девушкой. Та отступила в сторону, пропуская вновь прибывших, но нечаянно взглянула открыто в лицо приехавшему мужчине. То ли предсказания Пифагора начинали сбываться, то ли ещё что, только сам он почувствовал встречу на пороге храма не случайной, а в глубине глаз выходившей девушки разглядел что-то такое, отчего сам отступил в сторону, пропуская её.

Парфениса заметила перекрещение взглядов, но ничего не сказала. Спросила только:

— Красавица, ты тоже приехала поклониться Аполлону?

— Нет, госпожа, — бесхитростно ответила девушка. — От отца мне даровано было стать потомственной жрицей этого храма.

— Жрица?! — поперхнулся Пифагор, и в этот раз уже сам в упор взглянул на девушку. — Значит, ты владеешь Эвлезинскими мистериями?

— Ещё нет, — смутилась девушка. — Но очень мечтаю научиться.

— Так и будет, — величаво кивнул Пифагор. — Как имя твоё?

— Феоклея. А вы, судя по одежде, жрец? — полюбопытствовала девушка.

— Да. Он недавно прибыл из Египта, — ответила за него мать. — Школа Нейф-Исиды и Осириса много дают, но и многое спрашивается за это.

— Верно, на долю египетских жрецов выпадает множество испытаний, — Утвердительно сказала девушка. — Как бы мне хотелось тоже попробовать пройти мистерию посвящения.

— Испытаешь, — успокоил её Пифагор. — Я по глазам заметил, что тебе известна связь Божественного, естественного и человеческого миров. Ведь так? Или ты только признаешь борьбу с инфернальными силами за разрешение предстать пред Божьим судом?

— Наверное… я не знаю…, — растерялась Феоклея. — Просто очень часто бывает, я ухожу куда-то. То есть улетаю. Улетаю совсем и надолго. Наверное, это бывает только во сне. Но это правда.

— Правда. — Пифагор утвердительно кивнул. — Ты видела эфир?

— Что это? — поинтересовалась Парфениса.

Она не случайно попыталась вставить словцо в беседу сына с первой встречной девушкой, пусть даже та испытала посвящение в жрицы Аполлона. Матери всегда ревниво относятся к знакомствам детей, хотя иногда детьми их назвать уже никак нельзя. А Пифагор пусть выглядел молодо, к тому же был красивым, но отнюдь не ребёнком. И всё же никакой матери этого простого правила не докажешь.

— Эфир — это радужный Божественный Свет, который видят многие, но не верят в него, — принялся объяснять Пифагор. — А он бывает лучистый, волнистый, мягкий — очень разный. Ведь сказано, что Бог пред сотворением земли существовал в Свете, то есть летал. А как можно летать, когда полёт ни с чем не сравнить? Ведь самый невидимый ветер летит над землёй и уже чувствуется полёт. А там, где нет ещё ничего, как можно летать? Но даже Бог сам является этим Светом, ведь Ему незачем сотворять Себя. Он всё и ничто, хотя может сотворить по одной лишь воле Своей то, что есть, что было, что будет.

— Я вижу, сын мой, ты не зря провёл время в Египте и Вавилоне, — улыбнулась Парфениса. — Во всяком случае, ты можешь говорить на языке, понятном каждому смертному.

— Но ведь это же истинная правда! — вступилась за лектора Феоклея. — Я сама такое не раз видела и чувствовала. А радуга во время грозы? Это же отражение того мира, о котором говорит ваш сын.

Парфениса не стала возражать девушке, хотя с её поверхностным взглядом на отражение потустороннего мира можно было бы и поспорить, но истина никогда не рождается в спорах. На сей раз, лучше было не возражать уверенности девушки в увиденную ей истину.

— Вероятно, ты очень скоро ещё узнаешь многое. Хочешь ли стать моей ученицей? — спросил Пифагор.

— Да. Конечно! — обрадовалась Феоклея. — Совсем недавно во сне я увидела нашу встречу, только сначала никак не могла объяснить её значения. А теперь знаю.

— Вот и хорошо, — кивнул Пифагор. — Ну, а сейчас мы с моей матерью должны поклониться Аполлону. Ведь не зря же мы проделали такой путь!

Девушка кивнула, пропуская приезжих в храм.

— Ты действительно берёшь её в ученицы? — с заметным волнением в голосе произнесла Парфениса, когда девушка осталась позади.

— Но ведь это мне было предназначено, — уверенно ответил сын. — Недаром же я сюда стремился. Мистические связи неизвестны никому, если оставить явленное тебе Богом без внимания.