Юность уходит в бой

Полная луна светила мягко и, казалось, тревожно. Отряд лыжников, растянувшись в цепочку, тихо шел вдоль линии фронта. Многие бойцы тащили на веревках санки с вещевыми мешками и ящиками с боеприпасами. Второй взвод вез еще и до отказа нагруженную волокушу. Впереди легко скользил на лыжах головной дозор — Фролов, Коржуев, Долгушин и Ермолаев. С тыла колонну прикрывали пулеметчики Али Исаев и Иван Захаренков.

Слева совсем близко то и дело взлетали осветительные ракеты. Временами слышались басовитые очереди крупнокалиберных пулеметов. К ним присоединялись отрывистые залпы артиллерийских батарей.

Неспокойно чувствовали себя оккупанты после трепки под Москвой. Было приятно, что и наши бойцы не раз задавали им жару.

И все-таки слишком много родной земли находилось еще в лапах фашистов. Сколько надо положить наших замечательных парней, чтобы очистить Родину от гитлеровской нечисти и окончательно разгромить фашизм! Эти горькие мысли с особой силой охватили меня, когда отряд вошел в Хлуднево.

У обгорелого, полуразрушенного сарая остановились. Лыжники замерли возле высокого могильного холма, аккуратно застланного хвойными ветками. На нем виднелась доска с неумело выжженной пятиконечной звездой и двумя неровными столбцами фамилий.

Капитан Шестаков (ему только что сообщили по радио о присвоении звания) подал команду «Смирно» и глуховатым голосом сказал:

— Это братская могила наших однополчан, солдат роты старшего лейтенанта Лазнюка.

Пегов прочитал вслух все двадцать три фамилии:

— «Сержант Егорцев Михаил Тимофеевич, военком;

Красноармеец Паперник Лазарь Хаймович, замвоенкома;

Младший лейтенант Слауцкий Петр Никифорович; [143]

Красноармеец Соловьев Михаил Васильевич;

Военфельдшер Молчанов Алексей Петрович...» Неожиданно появился дивизионный комиссар Лобачев. Он специально приехал сюда, чтобы выяснить картину недавнего боя наших однополчан с превосходящими силами противника.

— Героев представим к наградам, — сказал член Военного совета. — И обязательно надо написать о них в «Правду». Пусть весь народ узнает о подвиге.

— Посмотрите, — сказал он затем, указывая на могилы вдоль шоссе, — на каждой — крест и немецкая каска. Пятнадцать могил и пятнадцать немецких фамилий. Но не верьте надписям! Мы точно установили, что под каждым из этих крестов лежит по десять гитлеровских солдат. Такова истинная цена подвига ваших товарищей. Фашисты хотят скрыть правду. А она состоит в том, что ваши однополчане — коммунисты и комсомольцы — сражались с врагом так же храбро, как панфиловцы.

В недвижном строю замер отряд возле братской могилы. Грозна была его молчаливая клятва. Об этом хорошо написал потом Семен Гудзенко:

Мы не рыдали. На краю селенья Однополчан погибших погребли. Последний заступ каменной земли — И весь отряд рванулся в наступленье.

Испуганно ударил миномет. Но разве можно устоять пред нами?! Нам души жжет пожара пламя, Глаза сожженных нас зовут вперед.

Почтив память однополчан, мы пошли дальше. Член Военного совета немного проводил нас. Позже мы увидели его статью в «Правде». Затем вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о посмертном награждении двадцати трех наших лыжников орденом Ленина. Лазарю Папернику первому в нашей бригаде было присвоено звание Героя Советского Союза.

Время, правда, внесло небольшую радостную поправку. Оказалось, что Кирилл Захарович Лазнюк не погиб. Несмотря на тяжелые ранения, он остался жив. Спасшие своего командира сержанты Ануфриев и Кругляков были награждены орденами Красного Знамени...

...За околицей Хлуднева мы неожиданно встретились с лейтенантом Кривцовым. В его отряде осталось меньше [144] половины бойцов, которых он объединил под своим командованием. Отряд оставался в подчинении командира 328-й дивизии. Три раза он атаковал Хлуднево. Потом уничтожил вражеский гарнизон в Куклино, первым ворвался в Поляны...

Я смотрел на молодых бойцов и радовался. Они стали настоящими богатырями, словно к каждому из них перешли мужество и силы их погибших товарищей.

Перед самым уходом с Большой земли нам встретились и бажановцы. Они рассказали много интересного.

Пробравшись в тыл врага, лыжники этого отряда взорвали полотно железной дороги севернее Зикеево и дезорганизовали движение между Брянском и Рославлём. Они разведали силы противника в Гусее, Клинцах, Бруснах и собранные сведения передали командиру 322-й дивизии. Рейдируя вдоль коммуникаций, лыжники наводили панику на гитлеровцев. Теперь, выйдя из тыла, они держали оборону близ станции Пробуждение.

— Командир дивизии объявил отряду благодарность, а на душе все равно тяжко, — сказал Шестакову старший лейтенант Бажанов. — Хороших людей мы потеря ли. Погиб военком Борис Евгеньевич Назарецкий... Нет и заслуженного мастера спорта Сергея Рогачева... Многих нет... Но ребята горят желанием снова идти в тыл и мстить за товарищей. К тому же мы теперь опыт приобрели, поняли, что черт не так уж страшен, как вначале казалось. Сперва-то мы думали: раз это тыл, значит, там за каждым пеньком сидит немец. А фашисты сами до смерти перепуганы. Партизаны здорово дают им жару!