Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

Выразительная характеристика, ничего не скажешь! Отчётливо выраженная „раздвоенность“ Андропова: либерал для своих и послушный партисполнитель для высшего начальства. И это вовсе не пристрастие осведомлённого мемуариста. Нет, таким „двойным“ и скрытным Андропов был во все долгие годы своего неуклонного восхождения наверх, к самой-самой вершине»[90].

Марксистско-ленинская теория не предусматривала (или напрочь отрицала?) возможности военного конфликта между социалистическими странами — исключительно потому, что этого не может быть никогда. А значит, Юрий Владимирович противоречить «всепобеждающей» теории не мог. До 1979 года, когда начнётся война между Китайской Народной Республикой и Социалистической Республикой Вьетнам, было ещё далеко…

Гораздо раньше, в марте 1969 года, произошли вооружённые столкновения между советскими пограничниками и китайскими военнослужащими на острове Даманский. Или, как написано в книге Дроздова, «в районе, близком к пасеке». Той самой, превращённой в «ящик с песком».

Но в это время Юрий Иванович был уже в Москве.

Кстати, если возвратиться к обещанию (или угрозе?) из ЦК проверить полученную от резидента информацию, то, по словам Дроздова: «Проверили. Всё подтвердилось. Не извинились. Не принято»[91].

Ну и последнее — маленький эпизод, рассказанный нам Героем России Юрием Анатольевичем Шевченко:

«Когда я узнал, что Юрий Иванович работает в Китае, соседом моим по лестничной клетке на Ленинском проспекте был Саша Тер-Григорян^{42}, собственный корреспондент газеты „Известия“. Лучший китаевед Советского Союза! Великолепный! Стихи писал — в том числе и по-китайски, замечательно! Правда, они у него все получались матерные — он в китайском специально такие слова подбирал…

Ну, я его спросил: „Саша, а как там, в Китае?“ Он знал, что я — в соответствии с моей „легендой“ — работаю в ЮНЕСКО, болтаюсь где-то за границей… „Ты там в посольстве был?“ — спрашиваю. „Почти нет, я же корреспондент! Чего мне там? Хотя в посольстве у нас такой интересный человек был: длинный, лысый, острый такой — великолепный! Он мне помогал там здорово! Он был первый секретарь или советник-посланник — в общем, высокого ранга“. Я сразу понял: это Дроздов! Хотя, конечно, Тер-Григорян знал его под совершенно иной фамилией. Впрочем, он мне фамилии не называл, просто вот так описал, но не узнать его даже по описанию было невозможно!

А тут, через пару недель после этого разговора с Сашей, у меня очередная командировка — и мы встречаемся с Юрием Ивановичем. Он нас всегда провожал на боевое задание. Я говорю: „Юрий Иванович, вы же только из Китая вернулись — вот там был Саша Тер-Григорян, и он рассказывал, что у него такой интересный был знакомый в посольстве — и описал точно вас!“ — „Знаю я этого Тер-Григоряна — великолепный человек!“ — „Как хорошо вы друг о друге отзываетесь!“ — „Но он ‘чистый’, даже не ‘полосатый’“, — на всякий случай уточнил Дроздов. — „Да, я знаю!“

Вот это было так…»

Очень интересная характеристика личности! В манере поведения Юрия Ивановича не было никакой многозначительности, таинственности, что отличают порой высокопоставленных «посвящённых», вращающихся в каких-либо особых сферах или властных структурах, недостижимых для «простых смертных».

И уточним, это нам пригодится, что «чистый» дипломат, журналист или кто-либо ещё — это значит не имеющий к разведке никакого отношения. А «полосатый» — ну, наверное, это не совсем «чистый»… Но и не сотрудник!

Глава 7. «Д-104» и барон фон Хоэнштайн

Итак, Дроздов вновь приехал в Москву. Вот что Юрий Иванович рассказывал корреспонденту «RT» о том времени:

«Когда я возвращался из Китая, мне было поручено отдельной телеграммой от Юрия Владимировича написать кроме официального отчёта свои собственные соображения относительно всего там происходящего. Я написал сто четыре страницы, заголовок — „Четыре года в Китае“, подзаголовок в скобках — „Вместо отчёта“, в котором высказывал целый ряд своих мыслей и наблюдений, которые делал в то время по Китаю.

Главная мысль была о том, что Китай — древнейшее государство, со своей богатой и интересной историей, что нас не должно удивлять то, что происходит в Китае, хотя бы по той причине, что история имеет подобного рода случаи. Например, в недрах феодального строя более двухсот с лишним лет существовала Венецианская республика, в которой всё было иначе, чем в отдельных феодальных государствах. И это не мешало им терпеливо искать преобразования своего собственного общества. И что китайцы имеют право на поиск своего собственного пути»[92].

Вообще очень смелый вывод для того времени, да и сравнение просто удивительное — «твердолобым» догматикам вряд ли понравилось! Однако оставим пока что Китай в покое и обратимся непосредственно к судьбе нашего героя. В своих воспоминаниях он пишет:

«Видимо, мои записки „Четыре года в Китае“ побудили его [Андропова] направить меня на короткий промежуток времени в китайский отдел ПГУ, а затем вернуть в Управление „С“.