Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

Итак, 9 августа 1975 года Юрий Иванович с супругой отправился в полёт через Атлантику. На время командировки Дроздов превратился в дипломата высокого ранга: он работал «под прикрытием» должности заместителя Постоянного представителя СССР при ООН.

Понятие «под прикрытием» является официальным, но не совсем точным, потому как разведчик выполняет свои дипломатические обязанности в том же объёме и с тем же качеством, как любой другой сотрудник диппредставительства, ибо даже его «чистым» коллегам, не говоря об иностранцах, совсем не обязательно (и совершенно нежелательно!) знать о его принадлежности к «конторе». При этом работа «по прикрытию» отнюдь не влияет на количество выполняемых разведчиком оперативных заданий. Так что дел у него получается в два, если и не в три раза больше, нежели у его «чистых» сослуживцев из дипломатического корпуса.

Постоянным представителем СССР при Организации Объединённых Наций в то время, когда приехал Дроздов, был Яков Александрович Малик^{75}, а через год его сменил Олег Александрович Трояновский^{76} — выпускник ВИИЯКА 1942 года, переводчик на Нюрнбергском процессе и, кстати, сын первого посла Советского Союза в США. В Нью-Йорке этот постпред проработает почти десять лет…

Нет, лучше тупой карандаш, нежели острая память! Наш собеседник, работавший в Нью-Йорке «во времена Дроздова» «под крышей» корреспондента влиятельной советской газеты, рассказывал:

«Когда Дроздов приехал — меня ему рекомендовали, и он со мной стал беседовать, а я был уставший, облокотился на стол и говорю: „Знаете, Юрий Иванович, я вам честно скажу — здесь работать нельзя! Я имею в виду классическую работу“. Он так… встрепенулся. Потом, через четыре года, когда мы уезжали практически одновременно и вместе устраивали „отходняк“, он мне сказал: „Ты был прав!“

Речь о чём идёт? До этого я работал в одной из стран Азии — именно классически: ты разрабатываешь, ты вербуешь… Ищешь, как золотоискатель. Моешь, моешь — и находишь „самородок“. А здесь, в США, — моешь, моешь — и хрен ты чего смоешь! Если найдёшь „золото“, то потом это оказывается какая-нибудь „подстава“.

И вообще, у предыдущего руководства резидентуры была ориентация на „заявителей“, на „инициативников“. Соломатин ждал „заявителя“ — на этом он сделал себе карьеру. Тогда, при нём, появился Уокер^{77}…

Соломатина очень ценил Юрий Владимирович Андропов».

Неудивительно! Можно было бы сказать, что Борису Александровичу безумно повезло: старший уорент-офицер^{78} ВМС США Джон Энтони Уокер не только сам предложил свои услуги советской разведке, но и постепенно привлёк к работе своего брата Артура, сына Майкла, да ещё и своего друга Джерри Уитворта — все они служили на военно-морском флоте, были связаны с секретной информацией. Генерал-майор Соломатин, в то время главный резидент КГБ в Вашингтоне, руководил операцией по их вербовке.

(Несколько позже, уже в качестве резидента в Риме, он принимал участие в вербовке ещё одного американского военного моряка — Гленна Майкла Соутера^{79}.)

Мы отнюдь не случайно написали, что «можно было бы сказать», ибо к такому безумному везению, когда в посольство вдруг заявляется шифровальщик и предлагает свои услуги, нужно добавить ещё и мастерство оперативника, который сможет должным образом разобраться в подобном предложении и его реально его оценить. Знали бы мы, сколько «инициативников» — потенциальных агентов — каждодневно предлагают свои услуги представителям той или иной разведки! И кого только среди них нет!

Писатель Борис Николаевич Григорьев, в прошлом — опытный агентурист, пишет с глубоким пониманием дела:

«Вообще должен отметить, что мне „везло“ на заявителей. Особую категорию составляют люди больные, которые в условиях западной терпимости к ним как пчёлы на мёд слетаются на иностранные представительства и тоже предлагают там свои услуги. Распознать их новичку в дефиците времени не так просто. Есть такие формы шизофрении, которые требуют по крайней мере длительного общения с пациентом, прежде чем становится ясно, с кем имеешь дело. А если шизофреник ещё и с образованием, и с фантазией, то он может довольно долго морочить голову своими на первый взгляд „разведвозможностями“. <…>

Но вообще с каждым из таких посетителей стоит всё-таки хорошенько разобраться. И вполне нормальный человек на Западе может иметь такие причуды, что его легко принять за больного. Жизнь подсовывает иногда такие невероятные варианты, которые не может нарисовать в своей голове самый талантливый и изобретательный фантаст»[150].

Хотя, пожалуй, больные — наиболее безобидная часть заявителей, так как, во-первых, за ними «никто не стоит» и, значит, не может быть провокации, а во-вторых, у них, как говорится, «справка есть», поэтому они и себе большого вреда не нанесут. Разве что в особом случае — при повышенной активности, например, — могут возвратиться на долечивание в родной дурдом.