Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

- Вот изволишь видеть: это случилось при царе Иоанне Васильевиче Грозном, когда батюшка моего покойного боярина был еще дитятею; нянюшка его Федо ра рассказывала мне это под большой тайной. Однажды... надобно тебе сказать, что матушка его, то есть бабушка Юрия Дмитрича, была премилосердная: вся нищая братия в околотке ею только и жила. Ну вот однажды, в день рождения... нет, в день именин своего сожителя, она изволила на крыльце своеручно раздавать милостыню неимущим, которых набралось на боярский двор видимо-невидимо. Все нищие, как водится, так и лезли друг пред другом, чтоб схватить милостыню; одна только старушка не рвалась вперед и, стоя поодаль, терпеливо дожидалась своей очереди. Вот уже боярыня отдавала последнюю копейку, и иной нищий, попроворней других, протягивал в четвертый раз руку, а старушка все не трогалась с места. На ту пору нянюшка Федора стояла также на крыльце, заметила старуху и доложила о ней боярыне; нищую подозвали, и когда боярыня, вынув из кармана целый алтын, подала ей и сказала: "Молись за здравие именинника!" - то старушка, взглянув пристально на боярыню и помолчав несколько времени, промолвила: "Ох ты, моя родимая! здоров-то он будет, да уцелеет ли его головушка?.." - "Как так?" - спросила боярыня, побледнев как смерть. "Дай-то господи, - продолжала старушка, - чтоб о вешнем Николе не пришлось тебе панихиды служить". Сказав эти слова, старуха поклонилась, юркнула в толпу нищих и - след простыл; боярыня закричала: "Ищите ее, приведите сюда!" Не тут-то было: сгинула да пропала, и все нищие сказали в один голос, что не знают, кто она такова, откуда взялась и куда девалась. Ну что ж? и в самом деле, вскоре после того злодеи Малюта Скуратов обнес перед царем нашего боярина и его казнили накануне Николина дня. Боярыня, оставшись вдовою с одним малолетним сыном Дмитрием Юрьевичем, батюшкою покойного моего господина, отправилась в свою закамскую отчину, и ровно десять лет о той старушке слуху не было. В это время Дмитрий Юрьевич подрос, женился и прижил покойного моего господина, Юрия Дмитриевича. Вот однажды, около Петрова дня, они всей семьей отправились в Калугу повидаться с родными. Им пришлось под вечер проезжать Брынским лесом. Боярыня и Федора ехали в колымаге11, а боярин и холопи верхами. Вдруг в самой средине леса застигла их гроза, загремел гром, поднялся вихрь, дождь полил как из ведра, и пошел такой гул по лесу, что лошади шарахнулись и стали на одном месте как вкопанные - ни взад, ни вперед. Федора божилась мне, что она этакой грозы сродясь не видывала. Молодая боярыня со страху зарылась в подушки, а старая, хоть также робела, однако ж заметила и показала Федоре, что подле дороги, против самой колымаги, сидит под кустом какая-то женщина. Вдруг блеснула молонья, осветила все кругом, Федора ахнула, а старая боярыня, толкнув ее тихонько локтем, приказала молчать: они обе узнали в этой прохожей старушку, которая предсказала о смерти покойного боярина.

Вот, как гроза поунялась, боярыня вылезла из колымаги, подошла к старухе и начала с нею говорить шепотом. Но тут набежала новая туча, загремел опять гром и сделалась такая темнять, что хоть глаз выколи, а когда прочистилось, то старухи уж не было. Как она ушла, куда девалась, бог весть! Старая боярыня крепилась месяца два, наконец не вытерпела и пересказала Федоре, под большою тайной, что нищая говорила с ней о ее внуке, Юрие Дмитриче, что будто б он натерпится много горя, рано осиротеет и хоть будет человек ратный, а умрет на своей постеле; что станет служить иноплеменному государю; полюбит красную девицу, не зная, кто она такова, и что всего-то чуднее, хоть и женится на ней, а свадьба их будет не веселее похорон.

- Что ж из этого сбылось?

- Как что? На двадцатом году Юрий Дмитрич осиротел, служил королевичу Владиславу и полюбил боярышню Шалонскую, не зная, кто она такова.

- Правда, правда, но ведь ему должно было умереть своею смертью?

- Кажись бы, должно, а на беду вышло не так.

- И что за свадьба, которая не веселее похорон?

- Уж этого, любезный, и нянюшка Федора растолковать не могла.

- Вот то-то и есть! не все, брат, предсказания сбываются. Пожалуй, и про меня в Царицыне какой-то цыган сказал, что я попаду в Запорожскую Сечь и век останусь простым казаком... Что ж вышло? Одно сбылось, а другое нет. Ты видишь сам, - продолжал Кирша, взглянув с удовольствием на своих казаков, - у меня под началом вот этаких молодцов до сотни наберется; и кабы я знал да ведал, кто эги душегубцы, которые потеряли Юрия Дмитрича, так я бы их с моими ребятами на дне морском нашел!.. Уж поплатились бы мне за твоего боярина! - примолвил Кирша, принимаясь за флягу с вином.

- Одного-то из них ты знаешь, я его и впотьмах рассмотрел: он тот самый разбойник... вот что ты называл Омляшем.

- Как! - вскричал Кирша, выронив из рук свою флягу.

- Ну да! тот самый, которого ты, помнишь, в лесу перекрестил по голове нагайкою.

- Ах, боже мой! Алексей, знаешь ли что? Ведь твой боярин-то, может быть, жив!

- Что ты говоришь?