Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

- У него там много пустошей, а живет он на хуторе, который выстроил еще покойный его батюшка; одни говорят, для того, чтоб охотиться и бить медведей; другие бают, для того, чтоб держать пристань и грабить обозы. Этот хутор прозывается Теплым Станом и, как слышно, в таком захолустье построен, что и в полдни солнышка не видно. Сказывают также, что когда-то была на том месте пустынь, от которой осталась одна каменная ограда да подземные склепы, и что будто с тех пор, как ее разорили татары и погубили всех старцев, никто не смел и близко к ней подходить; что каждую ночь перерезанные монахи встают из могил и сходятся служить сами по себе панихиду; что частенько, когда делывали около этого места порубки, мужики слыхали в сумерки благовест. Один старик, которого сын и теперь еще жив, рассказывал, что однажды зимою, отыскивая медвежий след, он заплутался и в самую полночь забрел на пустынь; он божился, что своими глазами видел, как целый ряд монахов, в черных рясах, со свечами в руках, тянулся вдоль ограды и, обойдя кругом всей пустыни, пропал над самым тем местом, где и до сих пор видны могилы.

Старик заметил, что все они были изувечены: у одного перерезано горло, у другого разрублена голова, а третий шел вовсе без головы...

- И этот старик от страху не умер? - спросил робким голосом Кирша, который в первый раз от роду почувствовал, что может и сам подчас струсить.

- Нет, не умер, - отвечал Кудимыч, - а так испутался, что тут же рехнулся и, как говорят, до самой смерти не приходил в память.

- Как же отец вашего барина решился на этом месте построить хутор?

- Он был, не тем помянуто, какой-то еретик: ничему не верил, в церковь не заглядывал, в баню не ходил, не лучше был татарина. Правда, бают, при нем мертвецы наружу не показывались, а только по ночам холопы его слыхали, что под землею кто-то охает и стонет. Был слух, что это живые люди, заточенные в подземелье; а я так мекаю, да все так мыслят, что это души усопших; а не показывались они потому, что старый боярин был ничем не лучше тех некрещеных бусурман, которые разорили пустынь. Однако ж, наконец, и он унялся ездить на хутор; после ж его смерти годов двадцать никто туда не заглядывал, и только в прошлом лете, по приказанию Тимофея Федоровича, починили боярский дом и поисправили все службы.

- Ну, теперь скажи мне: этак месяца четыре назад не слыхал ли ты, что из Нижнего привезли сюда насильно одного молодого боярина?..

- Месяца четыре?.. Кажись, нет!..

- Точно ли так?

- Постой-ка!.. Ведь это никак придется близко святой?.. Ну так и есть!.. Мне сказывала мамушка Власьевна, что в субботу на Фомино воскресенье ей что-то ночью не послалось; вот она перед светом слышит, что вдруг прискакали на боярский двор; подошла к окну, глядь: сидит кто-то в телеге, руки скручены назад, рот завязан; прошло так около часу, вышел из хором боярский стремянный, Омляш, сел на телегу, подле этого горемыки, да и по всем по трем.

- Так точно, это он! - вскричал Кирша. - Может быть, я найду его на хуторе... Послушай, Кудимыч, ты должен проводить меня до Теплого Стана.

- Что ты, родимый! я сродясь там не бывал.

- Полно, так ли?

- Видит бог, нет!

- Так не достанешь ли ты мне проводника?

- Навряд. Дворовых в селе ни души не осталось; а из мужичков, чай так же, как я, никто туда не езжал.

- Но не можешь лк хоть растолковать, по какой дороге надо ехать?

- Кажись, по муромской. Кабы знато да ведано, так я меж слов повыспросил бы у боярских холопей:

они часто ко мне наезжают. Вот дней пять тому назад ночевал у меня Омляш; его посылали тайком к боярину Лесуте-Храпунову; от него бы я добился, как проехать на Теплый Стан; хоть он смотрит медведем, а под хмельком все выболтает. В прошлый раз как он вытянул целый жбан браги, так и принялся мне рассказывать, что у них на хуторе...

Тут вдруг Кудимыч побледнел, затрясся, и слова замерли на языке его.

- Ну, что ж у них на хуторе? - сказал запорожец. - Да кой прах! что с тобою сделалось?

Вместо ответа Кудимыч показал на окно, в которое с надворья выглядывала отвратительная рожа, с прищуренными глазами и рыжей бородою.

- Омляш! - вскричал Кирша, выхватив свою саблю, но в ту ж минуту несколько человек бросились на него сзади, обезоружили и повалили на пол.

- Скрутите его хорошенько! - закричал в окно Омляш, - а я сейчас переведаюсь с хозяином. - Ну-ка, Архип Кудимович, - сказал он, входя в избу, - я все слышал: посмотрим твоего досужества, как-то ты теперь створожишься!

- Виноват, батюшка! - завопил Кудимыч, упав на колени. - Не губи моей души!.. Дай покаяться!

- Ах ты проклятый колдун! так ты всякому прохожему рассказываешь, где живет наш боярин?

- Батюшка, отец родимый! В первый и последний раз проболтался! Век никому не скажу!..

- И не скажешь! я за это порукою...

Омляш махнул кистенем, и Кудимыч с раздробленной головой повалился на пол.

- Аи да Омляш, - сказал небольшого роста человек, в котором Кирша узнал тотчас земского ярыжку. - Исполать тебе! Смотри-ка... не пикнул!