Юродивый. Преподобный Гавриил (Ургебадзе)

Когда человек бывает допущен в лоно познания «тайного» и даются ему откровения по мере его, тогда он изо всех сил предается созерцанию, почти ничего не помня, даже самые естественные потребности, настолько сладостно для него это состояние. Он погружается в созерцание воспринимаемого разумными очами откровения и тщательно отцеживает его для познания. В подобном напряжении человек не испытывает ни усталости, ни пресыщения, но бывает облечен в великое терпение, так как душа его пребывает в великом умиротворении и всячески ожидает явления «тайного». Пребывание в созерцании для него – услаждение, откровение же и постижение увиденного – неизъяснимая радость и блаженство. Все это, ближний мой, исполняется на человеке высочайшей добродетели, той, которую преподобный Иоанн Синайский именует верой, надеждой и любовью. Недаром сказал я: «высочайшей добродетели», ибо это и вправду последняя ступень лестницы добродетелей. И хоть человек и испытывает высочайшее блаженство, он все же не довольствуется этим и не унимается. Он еще сильнее устремляется к Богу, к еще более глубокому единению и неразлучному пребыванию с Ним. За этим уже следует обожение, восприять которое невозможно ни каким бы то ни было усилием воли, ни напряженным подвигом, – безумие паче всякого смысла! Это – единственно Божий дар, непостижимая, невыразимая словом милость Творца к Своему созданию, которую ему должен даровать Бог и животворящим действием Своего Божественного Духа удостоить его этого дара, который со стороны человека тоже требует своеобразной готовности – подвизания.

Здесь человек всем существом своим прилежит смирению, беспощадно смиряет себя и спускается на самое дно ощущения собственной немощности. Непрестанно вопиет, плачет и молит Бога, чтобы Он удостоил его неразлучным пребыванием с Ним, его Творцом. Велико в это время пламя любви в человеке, являющееся всего лишь отдельным языком Божественного, вечного огня, именуемого любовью. Он жаждет всецело воссоединиться со всем пламенем, а не быть отдельным языком его. Всецелое соединение с этим огнем – это обожение, для достижения которого ему, кроме личного стремления и молений, необходима еще и внутренняя жестокость по отношению к себе, отсечение всего личного и забвение всего собственного, что без большого смирения и самоуничижения никак не достигается. Надо любить всех, видеть в каждом брата и ближнего, помня, что Господь наш Иисус Христос пострадал за всех и каждого. Любовь ко всем – значит служение всем, но с мудростью! Ее, эту мудрость, и дарует Господь Бог всякому, на кого призрит и облечет его Своей всесовершенной любовью. До воссоединения человек тщится и всем существом своим стремится к неразлучному сопребыванию с Богом, а после воссоединения пребывает в любви, где великая безмятежность, мир и упокоение.

Там – подвиг и труд, так как недостает полноты и цельности; тут же – великая безмятежность, мир и упокоение, ибо уже полнота и пребывание в этой полноте. Все прекрасно и божественно у Иоанна Синайского, который столь впечатляюще описывает ступени духовного усовершенствования человека, но только не хватает одного и окончательного состояния, которое есть дар Божий, венец и совершенство всего – именуемый любовью и обожением. Тут единственно любовь, любовь – и больше ничего. Человек целиком и неразлучно пребывает с Богом, что и есть полное единство. Ум человека останавливается, мысли полностью исчезают из головы, он ни о чем уже не думает, единственно созерцает Бога и делает, и говорит лишь то, что видит и слышит от Бога. Обоженный обладает премудростью от начала и до скончания веков. Однако кто был среди святых обоженным – это не нашего ума дело. Одного точно знаем – Иоанн Богослов.

Отец Кирион пришел в изумление от услышанного, так как это представлялось ему чудом из чудес. В смятении он думал про себя: как это может быть – ум останавливается, мысли исчезают, – ведь это невозможно. Не выдержав недоумения, он спросил:

– Простите, отче, что значит – ум останавливается, мысли исчезают, неужели такое возможно?

– Да. Поверь мне, ближний мой, невозможное человекам возможно Богу. Это непоколебимое действо Духа Святого, дабы обожить человека, возвести его в состояние Божественной любви – венца всех добродетелей. Иначе какое же это единство и с Богом пребывание, когда ум действует, мысли более или менее рождаются в нем, а разум занят размышлением над ними? Полное единение с Богом невозможно без бездействия ума, полного, а не частичного отсутствия мыслей. В противном случае это будет не состояние обожения, а всего лишь пребывание на той высокой степени духовного развития, которую преподобный Иоанн Лествичник именует верой, надеждой и любовью.

Последующие слова старца явили высоту его духа и тайну особого избранничества его Богом: