Юстиниан

Мечта Юстиниана о воссоединении Римской империи исполнилась. Правда, галльские владения королевства Теодориха подпали под власть франков, а былая северная граница на десятки, а где-то и на сотни километров сдвинулась к югу. Время от времени вспыхивали мятежи. Так, в 554 году Нарсесу пришлось бороться со своим вчерашним союзником герулом Синдвальдом, попытавшимся основать независимое королевство севернее Вероны. Собственно же Италия была разорена, по дорогам истерзанных войной областей бродили разбойники; пять раз (в 536, 546, 547, 550 и 552 годах) переходивший из рук в руки Рим обезлюдел, и резиденцией наместника Италии стала Равенна.

13 августа 554 года Юстиниан выпустил «Прагматическую санкцию», отменявшую все нововведения готов после Теодата: земля возвращалась прежним хозяевам, равно как и освобожденные королем Тотилой рабы и колоны[392].

Римский сенат, многие члены которого были разорены или погибли, утратил остатки былого влияния, став фактически городским советом. На фоне умаления его политической роли всё большим влиянием пользовалась церковь во главе с римским епископом — тем более что законодательство Юстиниана возвысило общественный статус епископов. В 555 году папой стал энергичный и патриотически настроенный диакон Пелагий. Усиливая свои позиции не только в политике, но и в экономике, прибирая к рукам многочисленные земли, превращаясь в источник дохода для разоренной страны, римский епископ становился настоящей властью для римлян. Так закладывалась конструкция, на века определившая судьбу Италии и всей Западной Европы. Верховное гражданское управление тринадцатью провинциями Италии было возложено на префекта претория Италии, военное — на магистра. Возобновилась раздача государственного хлеба жителям самого Рима, что не могло не радовать тамошних бедняков.

Добрые для императора вести пришли в Константинополь и из далекой Испании. Старец Либерий воевал там вполне успешно. Сначала византийцы действовали в союзе с узурпатором Атанагильдом, затем — против него и отвоевали юго-восток Испании с городами Кордовой, Картаго-Новой и Малагой. Это, конечно, была лишь жалкая часть былой римской Испании, но всё же еще один успех!

Со временем по велению Юстиниана власти отстроили и Рим, и Медиолан, и Равенну, и десятки других городов, но тем не менее «истинного возрождения в правление византийцев Италия так и не достигла из-за введенной здесь налоговой системы и злоупотреблений сборщиков податей»[393]. Это, наверное, можно сказать и об Испании. Владение территориями, отрезанными морем и варварами, требовало всё больших усилий. В конечном итоге империя с этой задачей не справилась. Но это будет потом. Пока же в обществе царила эйфория от «воссоединения земель».

Между тем некоторые осуждали Юстиниана уже тогда. Они полагали, что пока империя, напрягая последние силы, сражалась за Италию и Испанию, Иллирик и Фракия превращались в варварские вотчины. Одним из таких критиков был, естественно, Прокопий Кесарийский: «За это время войны (с готами. — С. Д.) варвары стали владыками всего Запада. Для римлян эта война с готами, хотя вначале они одержали ряд блестящих побед… принесла тот результат, что они не только без всякой пользы для себя погубили много людей и истратили денег, но сверх того потеряли всю Италию и должны были видеть, как Иллирия и Фракия подвергаются грабежу и уничтожению без всякого сожаления со стороны варваров, поскольку они были соседями этих стран. Произошло это следующим образом. В начале этой войны все те части Галлии, которые были им подвластны, готы отдали германцам, полагая, что у них не будет сил одновременно бороться на два фронта — и с римлянами, и с германцами… Этому факту римляне не только не могли помешать, но император Юстиниан сам подтвердил, закрепив его в их пользу для того, чтобы не встретить со стороны этих воинственных варваров какого-либо враждебного противодействия, в случае если и они будут вовлечены в эту войну. Ведь франки не считали свое обладание Галлией надежным, если к этому делу не приложит своей печати самодержавный император. С этого времени короли франков получили в свои руки Массилию (Марсель. — С. Д.), бывшую фокейскую колонию, и все приморские местности и владели морем в этих местах. Они стали председателями на конных состязаниях в Арелате (Арле. — С. Д.), они стали чеканить золотую монету из металлов, бывших в Галлии, выбивая на этом статере образ не римского самодержца, как это было в обычае, но собственно свое, франкских королей, изображение…