Ювелирная работа

– Талышевская – это ужас, летящий на крыльях мрака, – рассказала Алексу после пятиминутки одна из врачей. – Она крайне обидчива, норовит устраивать скандалы по поводу и без, и бесконечно строчит жалобы во все инстанции, а ее жалобам уделяется повышенное внимание. Во-первых, она вдова академика Талышевского, который был очень крупной фигурой в нашей оборонке и какие-то связи в высших сферах у старухи сохранились. Во-вторых, она – член президиума Московского городского совета ветеранов, а ветераны стоят друг за друга горой. Обидится один – тридцать выступит в его поддержку. Так что будьте с Талышевской крайне осторожны, Александр Николаевич, на ее провокации не поддавайтесь, в пререкания с ней не вступайте…

Алекс тогда еще порадовался, что ему, как доценту кафедры, приходится общаться с пациентами изредка, да и то не со всеми подряд. Информацию о Талышевской он принял к сведению и решил обходить восьмую палату стороной.

Кто-то когда-то, за давностью лет уже и не выяснить, кто именно, поставил Талышевской диагноз стенокардии, которой на самом деле у нее не было. С одной стороны, Талышевская постоянно жаловалась на боли за грудиной, которые якобы появлялись у нее при малейшем волнении. Любой конфликт с Талышевской заканчивался мизансценой «Я умираю, о мое израненное сердце, довели гады больного человека». С другой стороны, ее приступы не были похожи на настоящие приступы стенокардии. Хотя бы тем, что человек с настоящим приступом, не способен орать так, что его слышно на трех этажах. Стенокардия вынуждает к тому, чтобы напрягаться как можно меньше, поскольку любое напряжение может спровоцировать приступ или же усилить его. Человек, страдающий стенокардией в тяжелой форме, не способен одним махом одолеть несколько лестничных пролетов, а Талышевская спокойно спускалась пешком с третьего этажа на первый и так же спокойно поднималась обратно. Больничным лифтом она не пользовалась, потому что там, якобы, сильно воняло мочой. Уже за одно это замечание старуху можно было показывать психиатру, потому что лифты мылись не реже двух раз в сутки, да и вообще с санитарной точки зрения в больнице все было в полном порядке.

Как-то само собой сложилось так, что в последнее время в случае отсутствия шефа, больничная администрация обращалась за помощью к сознательному и добросовестному доценту Бушмакину. Главный врач и его заместители знали, что доцент пользуется доверием заведующего кафедрой и что он никогда не откажется помочь. Профессор Чернецов, официально замещавший Павла Остаповича, не имел ничего против того, что «дергают по разным пустякам» не его, а кого-то другого. Поэтому не было ничего удивительного в том, что на совещание в кабинете заместителя главного врача по медицинской части Феофановой пригласили Алекса.

Совещание проводилось в узком кругу – Феофанова, заведующий кардиологическим отделением Якимов и доцент Бушмакин.

– С Талышевской нужно что-то делать, – начал Якимов. – Ситуация такая – от своей несуществующей стенокардии она принимает в лошадиных дозах нитраты,[25] которые обрушивают давление до коллапса.[26] Объяснять ей что-либо бесполезно. Вы же помните, Майя Петровна, какие скандалы она устраивала в прошлом, когда мы пытались объяснить, что никакой стенокардии у нее нет.

– Такое не забудешь! – хмыкнула Феофанова.

– Но раньше было проще, потому что тогда она нитраты пачками не кушала, – продолжал Якимов. – Поскандалит и свалит, даст нам передышку месяцев на шесть, а то и на восемь. Но сейчас я просто не могу ее выписать. Пару часиков она бодрая, а потом примет очередную дозу и лежит пластом. Как ее выпишешь? Да она и сама не согласится. Она требует, что мы ее вылечили, но при этом не соглашается прекращать прием нитратов. Я ей их не назначаю, дочь приносит, а заодно пишет жалобы на то, что в академической больнице нет жизненно важных лекарств и она вынуждена покупать их своей тяжелобольной матери на последние деньги. Нет вы представьте – на последние!

Якимов и Феофанова заулыбались.

– Сеть супермаркетов «Плюс-минус» знаете? – спросила Феофанова у Алекса. – Владелец – муж дочери Талышевской.

– Если я пытаюсь выгрести ее запас из тумбочки, то она начинает скандалить. Но в то же время выражает недовольство тем, что мы не можем найти причину ее недомоганий и вообще не хотим ее лечить. Мол, в ЦКБ не хотели лечить, так она к нам вернулась, но и от нас толку нет. Кстати говоря, в ее последней выписке из ЦКБ стенокардия не указана.

– А консультация психиатра там есть? – спросила Феофанова.

– Нет, к сожалению.

– Придется нам его приглашать, – вздохнула Феофанова, глядя на Алекса. – А что делать?

– Я предлагал ей консультацию психотерапевта, – усмехнулся Якимов. – Отказалась наотрез. Заявила, что мы хотим выставить ее дурой, чтобы там, – Якимов ткнул указательным пальцем в потолок, – не верили бы тому, что она о нас пишет.

– Боже мой! – покачала головой Феофанова. – Уже две жалобы в департамент и одна – в министерство…