Ювелирная работа

– У Лидии Маратовны столько забот, что она вполне может забыть о таких мелочах, – сказал Алекс, участливо глядя на Садокову. – Я считаю, что часть нагрузки можно было бы перераспределить между другими сотрудниками. В частности, испытаниями кардокрона[21] могла бы заниматься Полина Станиславовна. Дело несложное, к тому же диссертация Полины Станиславовны была посвящена проблемам комбинированной терапии мерцательных аритмий.

– Хорошая мысль! – подхватил шеф. – Надеюсь, что Полину Станиславовну не придется уговаривать помочь коллеге?

Вопрос был сугубо риторическим. Какие могут быть уговоры, если клинические испытания кардокрона – это щедрые бонусы от компании-производителя, несколько научных публикаций и командировки в Париж для выступления с отчетными докладами в штаб-квартире производителя?

Лицо Полины светилось как стоваттная лампочка, а Садокова сидела чернее тучи. Алексу было приятно смотреть и на ту, и на другую. Полина украдкой изобразила будто держит в правой руке кружку. Алекс едва заметно кивнул в ответ, давая понять, что предложение принято.

Глава девятнадцатая. Чуешь облом – не при напролом!

Докторскую диссертацию Алекс защитил гладко, получив всего один «черный шар».[22] И это при том, что защита проходила в весьма сложной обстановке. Двумя месяцами ранее «министерские» одержали весомую победу, сумев заменить прежнего ректора на своего главаря Медынина, бывшего проректором по научной работе. Виктор Федорович сразу же написал заявление об увольнении, что было очень мудрым поступком. Зачем ждать, пока под тебя начнут подкапываться? Так и фигурантом уголовного дела недолго оказаться. Нет, лучше уж уйти самому да поскорее, пока новый хозяин осваивается на своем месте и благодушествует, принимая поздравления. Старый приятель, занимающийся перевозкой грузов, взял тестя к себе на фирму, заместителем по логистике.

– Масштаб, конечно, не тот, – вздыхал тесть. – Но ничего, главное, что при деле.

– Да, это главное, – соглашался Алекс, понимая, что деятельному тестю сидеть без дела было бы скучно.

Во время своих посиделок в кабинете тестя они теперь пили не коньяк, а перцовочку. Пару раз Алекс пытался приносить свой коньячок, благо недостатка в нем не было, ведь докторам мужского пола пациенты традиционно дарят дорогой крепкий алкоголь. Но тесть хмурился:

– Зачем это? Забери! Ты же знаешь мой принцип – хоть поутру, да на свои.

Ничего, перцовочку Алекс тоже уважал. Важно же не то, что именно ты пьешь, а с кем ты пьешь.

– Я так рад, что Алька встретила такого делового мужика, как ты, – не раз говорил тесть. – Я же сильно боялся, что она в своем универе подцепит какого-нибудь раздолбая-гуманитария, который будет сидеть на моей шее до конца дней.

– Гуманитарии тоже бывают разными, – отвечал на это Алекс.

Тесть пренебрежительно махал рукой – знаю я их, оболтусов!

Защитился Алекс весьма своевременно. В скором будущем профессор Чернецов должен был уйти в Институт экспериментальной кардиологии, где ему предложили заведовать новосозданной лабораторией проблем атеросклероза.

– Леонид Геннадиевич правильно мыслит, – сказал Алексу шеф. – Там он будет самостоятельной фигурой, да и место обещает быть хлебным.

Хлеб насущный в медицинской науке давали клинические исследования препаратов, которые хорошо оплачивались как официально, так и неофициально, в виде «черных бонусов», передаваемых из рук в руки без документального оформления. Черные бонусы давались за обеспечение результатов, нужных заказчику, то есть – компании производителю.

Алекс радовался тому, как удачно все складывается и шеф тоже радовался, поскольку не хотел, чтобы ему вместо Чернецова прислали бы со стороны какого-нибудь «варяга». Профессорские должности идут нарасхват и долго незанятыми не остаются. Но судьба, на протяжении многих лет баловавшая доктора Бушмакина только плюшками да пряниками, припасла для доктора в квадрате[23] Бушмакина хорошую оплеуху. И как всегда – незаслуженную…

О пациентке Талышевской Алекс впервые услышал на утренней пятиминутке.

– В восьмую палату легла Мария Сергеевна Талышевская, – объявил заведующий кардиологическим отделением Якимов с таким мрачным выражением лица, будто извещал собравшихся о намерении покончить с собой.

Врачи изобразили мимикой разные степени недовольства.

– Я так надеялся больше никогда ее не увидеть, – продолжал Якимов. – Она же лет семь к нам не ложилась. Думал, что все… Но оказывается все эти годы дочка покупала ей страховку в ЦКБ[24] и она мучила тамошних врачей. А теперь вернулась к нам, потому что в ЦКБ по ее словам, «не лечат, а калечат». Короче говоря – имейте в виду и будьте бдительны.