Ювенилия Дюбуа

Инквизитор инквизует инквизирует визуализирует

ин кви зи тор зоны невиновным зонирует

приходит визитор

полон рук забот и инквизитор колыбельную поёт

сплёвывает инквизит ругается инквизит мало казней

мало — мало — мало

больше руби с плеча, больше руби от локтя

шире делай огонь лучше сжигай тела

руби

сжигай

верши

не убей — накажи

правосудие людей –

ПРАВОСУДИЕ БОГОВ

уже собран люд ждёт он головы брата сестры

вывеска сверху гласит — что тут стоят псы

выводят визитёры виновного

такого оного недодавшего власти барыша вор ты дьявольский

получат люди — твоей кровушки

виновен, виновен, виновен

виновен? руби уже инквизит дай крови инквизит

шоу шоу шоу хотим кричат собаки вопят собаки лают собаки

голова на плахе смерть отпускает грехи приговоренный молчит

смирился казненный принял казненный участь участь принял он

глупую участь собаки собакам на смех

взметнулся топор взлетел от то опустившись на пор

нет головы кровь летит на всех и на спех кончилось правосудие

свершилось правосудие кланяется инквизитор радуется визитор

ликуют псы, кружатся псы кто следующий?

Урок русского

Кто –

существительное

НО!

несущественное,

если тон задаёт

коллективный крик.

Что –

неодушевленное телесное,

что интересней

и чаще нравственней,

если к (что)!

разум

задаёт свой тон.

Чей –

всегда значит общий,

но для каждого

общий — особенно свой.

Мой –

никому неинтересный, до поры,

до времени места.

Голод эстетики

Красота –

форма слова

высшего определения

любви –

несуществующая

материя,

выдуманное состояние

динамики

то ли эстетики,

то ли голода.

Кто сказал,

что высший пик

любви

не расправа?

Любовь –

проявление

чувств личных,

им несвойственна

односторонность.

Красота уродца и

смерти

прекрасней бывает

девы.

Так прими красоту

по размерам,

поглоти собой

дух её тела.

Узнай её,

но не делись,

воздай почести

тайне этой.

Композиция 3

Пастух и паства пастятся и постются

крестятся посутся поссу тся и просются

вагон обещаний рай без расставаний условие просты

известны

уместны

богу несвойственны

рабам известны

крестись молись рожай поклоняйся унижайся жертвуй

отдавай последнее перед мужиком в харомах трепещи

он представитель бога

секретарь

бог его выбрал

заставил

собирать деньги, жиреть, носить золото, ездить на тачке загнивающего запада

не бриться забывать про правила нарушать эти правила

заповеди нарушать

иногда много жрать

насиловать

не платить

что поделать привилегии только у бога и

его земных представителей

ещё один золотой воротник идет

срочно! Падай на колени

Крестись Молись

отдай корку хлеба

это плата за рай плата за облака

что висят в небе пока бесплатно не греши рожай и плати

зачем достойно жить когда можно быть достойным трупом

овцы или бараны крышка деревянный гроб расскажи, как пройдет

встреча завтра

Trois lumieres, Trois sombres

La mort (Смерть)

Спокоен и ровен час

колоколов, что силясь

не иссохнуть в новый век

(и всё же) звучит уныло.

Тревожа тени всех,

кто решил покинуть иго бога,

а если быть точнее — тех,

кто дал ему духовное ложе,

лишив живых потех.

Да что тут говорить,

целая эпоха умерла

не начав и жить.

Им завтраки дороже правды,

пейзажи маслом –

прочней оригинала всех лугов.

Любовь здесь

не прочнее замученных слов,

а святость есть замученная старость.

Рабы поживут на том свете,

а слуги-господа живут сейчас.

Проклятия, тирады, похоть –

венцы бесконечного кутежа,

какая мерзость, нету свята в словах,

но вот конфуз, всё тот же пьяница,

(проживший в одну глотку)

собою греет бездомного щенка.

А шлюха та (вон, вдали идёт)

сегодня приняла аж с два десятка,

не просто мужиков, а диких кабанов,

идёт она разбитая, смурная,

в зубах сжимая сигаретный дым,

но деньги, что грязью заработаны

ей хватит прокормить родных.

И силясь уберечь себя

от звона колоколен — все тени

(пребывавшие в тревоге)

уходят дальше, от фальшивых нот.

Славься смерть такая, какой суждено тебе.

Ты повелительница всех,

ведь имя тебе время, стрелки твои — мы,

в ней мы секунды, но память наша — часы.

La vie (жизнь)

Всё начинается с малого,

с точки вне понимания

материи или пространства,

что родили себя сами –

атрофированными частями.

У отрезка всегда есть точки,

у вселенной есть бесконечность.

В совокупности же имеем две точки,

с бесконечной длиной,

но все равно это отрезок.

Собою он намекает,

что конечность — вопрос промежутка,

а ещё вопрос восприятия,

а ещё сам путь исчисления.

Всё остальное декор,

никому ненужные краски –

всё это игрушки детей,

выросших, взрослых детей.

До сих пор они верят в сказки,

верят в нужность свою и силу,

что подарят конфету щедро

за поступки свои и те,

что не граничат с поступками бога,

безумными мыслями ига.

Люди — подобие божье,

полубоги все — его семя.

И если не ложь — это правда,

то убийство — дар отче,

богохульство — его совесть,

пьянство — его слабость,

небытие — его мечтанья,

а похоть — его спасенье.

Всё живое — проекция общего,

одного большого ребенка,

что не хочет питаться кашей,

а еще придаваться сновидениям,

но его все равно уложат.

Un reve (сон)

Внеземной луч красоты

разрубил холода мечом.

Снова бежит вода,

на береге ты одна.

Страшно вспугнуть твою тень,

прекрасный минерал природы,

но как удержать себя,

ну как не украсть тебя!

В кармане ты, там темнота,

но дышат теплом мои ноги.