Южная повесть

В третий раз путник двинулся прямо. К тому моменту он уже был Великим путником, о его походах слагали легенды, его картами пользовались как самыми достоверными, а переводы его «Скитаний» читали на восьми языках. В путь с собой он не взял ни коня, ни умения плавать. Слава его бежала впереди и помогала ему: все делалось само собой. Он только вел дневник, все более становясь мудрым и опытным, давая окрест советы и помогая больным и страждущим. Это было его самое долгое, и самое приятное путешествие. Великого путника везде встречали как дорогого гостя, давали ему вдоволь напиться и наесться. И через леса его темные проводили, и через моря его синие переплавляли. «Везде почет и уют мне оказывают, но только нигде меня снова не ждут, и нигде надолго не остановиться мне» — чувствовал он. И глубокая печаль врезалась ему в лицо, избороздив его морщинами. Но земля, как оказалось, круглая, и домой он вернулся, но не зашел к родным, не навестил друзей. И знать его там никто не знал — забыли все: так долго был он в пути. И тут он понял, что умер. Научился этому в восточных землях: там тоже люди, когда хотели обновиться и стать другими — умирали, а потом воскресали, но уже совсем другими. Вот и Великий путник распустил слух, что сгинул в землях далеких, а сам подошел к камню, и понял, что камень этот ничего для него не значит. Тогда он зашел в ближайший дом, и попросил водицы. Ему открыла красивая девушка, с которой он и прожил остаток своей жизни в счастье и покое. А на вопросы, откуда он столько знает, показывал иностранные свитки книги «Скитания».

Мораль притчи этой, милая моя красавица, из уст в уста передается. Все ты можешь изменить, что в твоей голове, но ничего, что вне нее. Так что меняй, что можешь, девушка, и иди с миром.

Других указаний не требовалось. Йованна навсегда покинула свое прошлое. Остановилась она на «берегу черных туч» — так он назывался, потому что в полдень на горе этой любили отдыхать свежие темные тучки. Залетные щекотали гору своими тенями, а она нехотя подставляла им свои округлые бока. Напротив небольшого дока в полной красе расположился Каменари — здесь была самая удобная переправа через залив. Место было таким узким, что для грузов и людей давно сделали веревочную переправу и перетаскивали тяжести по канату. Несмотря на то, что жила она недалеко от родного дома, и по утрам все также видела, как отец ее выходит в море, возвращаться домой она не спешила, да и за ней никто не приходил. Правда, в один вечер, когда она убедилась, что ниточка заросла и стала прочной как акульи зубы, она нашла дорогу к дому и помирилась с родителями. Мать ее совсем выжила из ума, а отец постарел за год так, как будто родился двумя дюжинами лет позже своего я. Йованна не ожидала, что дом ее бывший будет настолько неприятен ей, однако она помогла отцу убраться, а матери — приготовила поесть. Каждую неделю она возвращалась сюда, но понимала, что вторая нить в ее душе не срослась, и потому с больным сердцем возвращалась назад к переправе, где и работала в лучшем трактире по ту сторону Котора.

Как говорили заезжие моряки, у переправы в Каменари, в ресторанчике есть обаятельная служанка. Красота ее покоряла с первого взора, грудь точеная и ноги ее были стройны, улыбка словно сумерки обволакивала негой. Говорили морячки заезжие и как притронуться к ней пытались, да кто пытался — те молчком сидели, потому что когда взгляд она их ловила своим взором, падал в душу их стопудовый камень, и думы им думались словно смерть близка была. Разнесли моряки славу о холодной красавице из Каменари, да испугать южанина такой болтовней невозможно.

[Начиная вникать в историю края этого, ловишь себя на мысли, что беспокойное племя живет на земле, и ведать не ведает, что значит мир и счастье. Мира и счастья, здесь правда, натерпелись от охотников за ним. И каждый раз перекроенную карту просоленную и камнями побитую, и ручьями горными помытую рвали и снова сшивали беспокойные солдаты северных держав. А потому понять-то, кто где жил да был, и под чьей властью хаживал — не получится. То, что сами местные жители скажут, — серебро, что враги их, — медь, а что попы да ксендзы — золото, потому что лучшее, что сказать они могут — так молчать.

Открыв страницу «факты» или «историческая справка» читатель уж точно скажет, что это не так было на самом деле, а вот этого и вообще не было. Да бросьте, самому старому из вас не больше века, а мое поколение — так и 30 лет не прожило. Так что, откуда вы знаете, что все было не так, али и вправду было. Русские учебники учат любить одни народы и осуждать другие. Сербы, вроде как и братья местным, да тоже одеяло на себя тянут. А поскольку над Котором стягов двадцать развевалось, то и версий тут хватает. Те же лица, те же люди и те же названия стран, только одни святыми этих чтут, а другие — тех, да еще с моря ветер дует, который третьим на руку.