Южнее реки Бенхай

— Ив этом несчастном положении вы, господин генерал, как говорил небезызвестный супермен нашего экрана Джеймс Бонд, вы сами щедро раздаете «пароль на убийство», — сухо проговорил Смит.

Генерал заметил наконец, что полковник пришел сильно расстроенный.

— В чем дело, Юджин? Упомянутый вами супермен, насколько я помню, проходит по вашему ведомству. А при чем тут я?

— При том, господин генерал, простите за резкость, но, если бы я вас не уважал, я бы не пришел к вам и вы бы не услышали от меня ни слова. Но доверительный характер наших отношений позволяет мне, смею надеяться, говорить с вами прямо и откровенно.

— Совершенно верно, Юджин, — уже с тревогой в голосе произнес генерал, — но что же произошло?

— Господин генерал, вы сегодня своей рукой убили почти пятьсот невинных людей.

— Бросьте, Юджин. Я в жизни не убил своей рукой ни одного человека. Вы что-то путаете.

— А сегодня убили. Скажите, вы дали разрешение провести карательную акцию против деревень Май-пер-вая и Май-вторая?

— Да, я попросил командира первой дивизии усмирить взбунтовавшихся вьетнамцев. Они же убили вашего друга, подполковника Тхао, — саркастически улыбнувшись, сказал генерал, — а до этого нескольких десантников. Вот я и приказал разобраться, усмирить, наказать виновных.

— Вы во Вьетнаме не один год и знаете, что слово «усмирить» означает поголовное истребление? Как же вы позволили расстрелять пятьсот человек ни за что?

— Но они же взбунтовались, убили подполковника, солдат первой дивизии… — растерялся Райтсайд под напором Смита.

— Кто вам сказал, что это они убили?

— Кто-то сказал, не помню.

— Тхао убили не в деревне, а в пагоде Пурпурных облаков, защищая самого уважаемого в этих местах буддиста, известного под именем Мудрый Дьем. Наши солдаты погибли в результате налета Вьетконга. Крестьяне двух деревень, которых расстреляли сегодня, непричастны ни к тому, ни к другому. Я несколько раз бывал там. Скажу больше, именно в одной из этих деревень я нашел двух своих лучших агентов, которые оказали нам неоценимую помощь, но их родителей тоже убили. И после этого вы еще рассчитываете, что вьетнамцы будут нас любить?

-- Я, Юджин, в этой стране уже ни на что больше не рассчитываю. Но вы тоже драматизируете события. Вы взволнованы тем, что убили несколько вьетнамцев…

— Не несколько, а почти пятьсот человек, — перебил его Смит.

— Пусть пятьсот. А что-то я не слышал вашего взволнованного обвинения, когда гибли наши парни. Им устраивали засады, ставили ловушки, били из-за угла. Почему же вы молчали тогда?

— Мне было жаль тех парней, но ведь то было сражение солдат с солдатами. Одни оказались находчивей, может, даже храбрей, потому что шли против сильного противника. Но здесь другое дело: бросить всю мощь против безоружных крестьян, которым нечем было на нее ответить.

— Ладно, Юджин, — примирительно сказал генерал, — давай немного выпьем и поговорим спокойно, — он подал ему стакан. — Я вас понимаю, вы знали этих людей, но сколько гибнет в этой войне тех, кого вы никогда не видели в глаза. А сколько подвели под пули агенты, которых вы заслали в отряды Вьетконга? Почему же вы не скорбите о тех погибших?

— Потому что я действовал против вооруженного врага, — как-то неуверенно ответил Смит. — Я перехитрил его…

— Э, Юджин, не надо вести себя так, будто вы страус, а не старший офицер военной разведки, которая как раз и выдает тот самый «пароль на убийство». Выпьем.

Они выпили.

— Садитесь, друг мой, — предложил генерал. — Мне кажется, мы имеем сейчас больше права поскорбеть о своей участи, она мне представляется не очень завидной. Я не уверен, удастся ли нам выбраться отсюда или нет. Мышеловка захлопнулась слишком плотно, а вы роняете слезы по каким-то вьетнамцам. — Он снова приложился к стакану, сделал несколько глотков и, глядя на Смита из-нод сдвинутых на кончик носа очков, сказал: — Недавно генерал Уэстморленд дал интервью одному журналисту. Очень любопытное интервью, Юджин. Как будто не было ни тяжелых боев, ни тяжелых потерь — материальных и моральных. Как будто не партизаны были хозяевами положения даже в Сайгоне, а он, Уэстморленд, атаковал Ханой. От вопроса, — как могло случиться, что партизаны захватили американское посоль ство и сам генерал мог оказаться их пленником, наш главнокомандующий отмахнулся, как от мелкого и незначительного. Он ответил фразой, рассчитанной на историю: «У Вьетконга уже никогда не будет сил для повторного нападения».

— А куда же они делись? — поинтересовался Смит.

— Об этом надо спросить командующего.

— Наш командующий прибыл во Вьетнам победить, как он сам говорил не один раз, в том числе и здесь, на базе. Но, по-моему, ни один американский генерал не терпел таких поражений, как Уэстморленд. А ведь его поражения здесь — это поражения Америки в глазах всего мира. Мы долго будем ощущать их. Как вы думаете, господин генерал, где он черпает свою непомерную амбицию?

— Внутри себя, Юджин, внутри себя.

— Но это не очень надежный источник.