Ива Мосс и украденный вторник

– Облачные горы? – переспросила Ива, с подозрением глядя на Освина. – Но мы же не туда идём. – Тут она замолчала, а затем расплылась в улыбке и вытащила СказПас, стрелка которого указывала на «Можно было и догадаться». Освин из зелёного стал оранжевым, очевидно разозлившись на себя за свой промах, и Ива тут же спросила: – А, так через них лежит путь в Висперию, да?

Вместо ответа он прикрыл лапой глаза и снова захлопнул саквояж. Ива слышала только его тихие проклятья на высоком гномском в адрес своего невезения и длинного языка.

Но как бы сильно ни хотелось девочке продолжить путь, её после долгого дня наконец одолела ужасная усталость. Она вдруг поняла, что с трудом заставляет себя держать глаза открытыми, и предложила остановиться здесь на ночлег. Последнее, что она услышала, прежде чем провалиться в сон, был вздох облегчения Освина. Ива свернулась калачиком вокруг мохнатого саквояжа на маленькой деревянной кровати, а в воздухе витал слабый цветочный аромат.

На следующий день, оставив Зорок-Бугор далеко позади, Ива и Освин подошли к указателю:

Дальше по дороге красовался ещё один:

Но третий, последний, выглядел как-то особенно зловеще, потому что он как бы умывал руки:

Проходя мимо него, Ива, чтобы успокоиться, глубоко вдохнула.

По земле стелился туман, и холодный воздух пробирался под плащ так, что её аж озноб колотил. Ива дрожала, но не поручилась бы, что именно от холода. Всё вокруг стало тёмным и серым, она даже ног своих не различала. В дымке с трудом можно было увидеть лишь смутные силуэты каких-то фигур; приблизившись к одной из них, девочка увидела, что это камень, очень напоминающий ребёнка. На миг ей показалось, что валун кинул на неё взгляд, она сглотнула и прижала руки к груди.

Крепко вцепившись в мохнатый саквояж, Ива поскорее отошла от камня-ребёнка и сквозь медленно плывущие хлопья тумана разглядела, что они приблизились к горному кряжу, укутанному в облаках так, словно он висел в воздухе. «Это, наверное, и есть Облачные горы», – подумала Ива. По мере приближения к горам воздух всё больше сгущался в плотную мглу, а Освин стал издавать уже привычные панические завывания:

– О НЕТ! О нет! О скупая мойная тётушка! Осбертруда, проклятье на твою голову! Проклятье, говорю тебе! Помирать мене с одним только фруктиком в животе-е-е-е…

Страх Ивы нарастал. Вопли Освина всё усиливались и уже почти оглушали. Ей подумалось, что такой паники у него ещё никогда не было. Даже тогда, когда они столкнулись с братьями Уола и Аморой Спелл.

– Да что с тобой? – спросила девочка, щуря глаза и пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь густую дымку.

Освин бешено трясся и ещё плотнее закрыл саквояж.

Ива вытащила из кармана СказПас – и побледнела.

– Ой-ой-ой. Он говорит «Быть драконам», – прошептала она, и коленки у неё задрожали. Из саквояжа донеслось слабое «и-и-их».

И тут из клубящейся мглы её поправил голос, напоминающий завывание ветра холодной ночью:

– Дракону.

– П-простите? – заикаясь, выговорила Ива и на дрожащих ногах сделала шаг вперёд, буравя взглядом туман.

– Быть всего одному дракону, – отдаваясь свистом в ушах, пояснил голос. В нём отчетливо слышалась печаль.

Ива ощутила, как совсем рядом с её лицом проползло что-то мягкое. Она нервно сглотнула. Даже один дракон – это перебор. Трясущийся в её руках саквояж свидетельствовал, что Освин согласен с ней всей душой.

– Я… я не знала, что в Старфелле остались драконы, – произнесла Ива в надежде, что, если она будет поддерживать разговор, дракон, возможно, не станет сразу их есть.

– Нас немного: только я и… – ответил дрогнувший голос.

– И кто? – спросила Ива, приблизившись ещё чуточку.

В тумане можно было различить только ГИГАНТСКИЙ силуэт дракона размером с небольшую гору. Он был весь покрыт перьями цвета индиго, испускающими переливчатое перламутровое сияние: даже его жалоподобный хвост был весь в дымчатом тёмно-синем оперении. Он лежал свернувшись вокруг весьма внушительного серебристо-золотистого яйца – размером примерно с Освина. Когда Ива приблизилась, он повернул голову и пригвоздил её к месту взглядом печального золотого глаза.

– Человеческое дитя, – констатировал он почти с улыбкой. По крайней мере, перед девочкой предстало множество очень острых блестящих белых зубов.

Ива опять сглотнула и заставила себя кивнуть.

Дракон уставился на неё:

– Как тебя зовут?

– И-ива.

– А меня – Пернатий. Долгие годы я считал себя последним облачным драконом, а потом нашёл Громию, мою подругу, – сказал он. В углу его глаза собралась большущая сапфировая слеза и скатилась прямо на яйцо. – Но она покинула меня, – и он с очень удручённым видом уронил голову на яйцо.

– Почему же она так поступила? – спросила Ива, которая уже начала испытывать к дракону некоторое сочувствие.