Иван Болотников

Джигиты сидели верхом на низкорослых, гривастых и лохматых лошадях. Они в суконных чекменях, кафтанах и турбанах ⁴. На головах – стальные шлемы либо черные овчинные шапки с отворотами. У многих воинов грудь защищена медными пластинами, в руках – круглые металлические щиты и короткие копья с белыми конскими хвостами на конце. К седлам приторочены саадаки ¹¹³с тугими изогнутыми луками и красными стрелами с закаленными стальными наконечниками.

У сотников и темников ¹¹⁴кони покрыты железными и кожаными панцирями.

Джигиты громко приветствовали подъехавшего Казы-Гирея.

– Салям алейкум, великий хан!

– Слава повелителю!

– Слава несравненному!

Казы-Гирей окинул внимательным взглядом несметное войско, ощетинившееся копьями, кривыми мечами, и громко произнес:

– Мои верные и храбрые джигиты! Я привел вас к богатой столице урусов. Сейчас мы двинем свои тумены на московитяи и уничтожим презренных. Вспомните славные походы великих монгольских каганов. Мы властвовали над всей вселенной. Теперь неверные подняли свои головы. Но мы посечем их своими острыми саблями и по их трупам въедем в Москву.

Славные воины! Я отдаю вам столицу урусов на три дня. Выочьте коней богатой добычей, набивайте чувалы ¹¹⁵золотыми крестами и драгоценными камнями, наполняйте бурдюки красным боярским вином и хмельными медами.

Берите в полон рабов, убивайте стариков, кидайте детей в костер. Все живое – предайте земле. Пусть один черный пепел останется после нашего победного набега. Не стоять Москве на семи холмах!

Воины, размахивая клинками над шлемами и меховыми шапками, сотрясли Воробьевы горы гортанными воинственными криками.

Повелитель, зажигаясь от боевых воплей джигитов, приказал Бахты-Гирею:

– Убейте молодого коня и принесите мне чашу крови.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, – приложив руку к груди, отозвался мурза и с десятком нукеров поскакал к пасущемуся на склоне горы конскому табуну.

Вскоре темник явился обратно и, припав на одно колено, поднес спешившемуся хану чашу с темной лошадиной кровью.

Казы-Гирей снял с головы золотой китайский шлем, повернулся лицом к солнцу и воскликнув – с нами аллах – жадно припал губами к чаше.

На горе раздались мощные ратные кличи багатуров.

Глава 4 НА ПОЛЕ БРАНИ

Близился час битвы.

Ратники, переминаясь с ноги на ногу, еще раз проверяли на себе доспехи, поправляли шеломы и тревожно поглядывали на гору.

Пушкари встали возле подвижного дощатого тына. У них все наготове – чугунные ядра, мешочки с зельем, фитили.

Здесь же прохаживается знатный литейный мастер государева Пушечного двора – Андрей Чохов. Он в суконном кафтане, осанистый, кряжистый, русобородый. Зорко поглядывает на пушкарей и затинщиков ¹¹⁶, дает скупые советы.

– Не посрамим матушку Русь, Андрей Иваныч. Не пропустим басурман в Москву, – заверяли знатного мастера пушкари…

– Ты бы поостерегся, Андрей Иваныч. Голова ¹¹⁷велел тебе во дворе оставаться. Татары метко стрелу пускают. Зашибут, чего доброго, – вымолвил старый затиищик с опаленной рыжей бородой.

– Где как не в ратном бою литейное дело проверить. Здесь мое место, Акимыч, – строго произнес Чохов и пошел дальше вдоль деревянного тына, мимо многопудовых громадных пушек.

Вместе с пушкарями приготовились к бою пешие стрельцы с ручными пищалями и самопалами.

– Татары иду-у-ут! – вдруг пронесся по Передовому полку зычный возглас.

С Воробьевых гор услышали русские воины дребезжанье рожков, гулкие удары боевых барабанов, пронзительный вой труб.

Московское войско зашевелилось. Вершники по приказу сотников взмахнули на коней, а пешие ратники построились в десятки и тесными сплоченными рядами, поблескивая шеломами и красными остроконечными щитами, панцирями и кольчугами, с волнением ожидали грозного врага.

Размахивая кривыми саблями, прижавшись к гривам низкорослых, но быстрых и резвых коней, с дикими воплями неслись на русское войско татарские тумены.

Когда татары приблизились к дощатому городку, из бойниц укрепленного стана, с крепостных стен Данилова, Новоспасского и Симонова монастырей дружно ударили тяжелые пушки, пищали.

Ордынцы не ожидали столь могучего огня.

Многие ядра достали передние ряды конницы и внесли замешательство среди джигитов. Улусники рассыпались по полю и повернули вспять к холму, отойдя на безопасные рубежи.

Казы-Гирей, встревоженный громом русских пушек, спешно послал гонцов к темникам, приказывая им явиться к его шатру.

Когда начальники тумснов оказались перед разгневанным повелителем, Казы-Гирей, размахивая мечом, закричал:

– Презренные шакалы! Аллах не любит, когда бага-туры показывают неверным спины. Я даю вам. еще один тумен. Идите па урусов и разбейте город!

И теперь уже тридцать тысяч джигитов, издавая свирепые вопли, ринулись на русский стан. Сотники, темники и мурзы, увлекая за собой воинов, страшно визжали:

– И-ойе! И-ойе! Уррагх! ¹¹⁸

И вновь дружным огнем встретили яростно напиравшего неприятеля русские пушки.

Заклубились тучи пыли. Кони шарахались в стороны, ржали, поднимались на дыбы, выкидывая из седел всадников, которые погибали под копытами испуганных лошадей.