Иван Бровкин-внук

Иван идет по улице, останавливается возле небольшой избы, из которой доносятся звуки хмельного гуляния. Он порывается зайти. Потом останавливается, размышляет. Сомневается.

Иван достал из кармана пятирублевую монету, подбросил ее с ногтя на землю.

– Орел зайду, – сказал тихо и поднял жребий.

В крайнем изумлении смотрит на монету. Это не те пять рублей. От этого кругляшка веет древностью.

Иван проходит мимо избы. Но вскоре возвращается и отыскивает свой пятак.

Когда Иван пришел домой, с крыльца спускался Антиквар, который нес под мышкой старые часы. Сдержанно кивнули друг другу.

На кухне мать сыпала в пустую кружку сахар. Положила две ложечки, потом подумав, черпнула одну и высыпала обратно в сахарницу. Плеснула немного из заварочного чайника. Вошел Иван. Мать обрадовалась:

– Глянь! Рано и ни в одном глазу. Всё? Вернулся с армии?

– Да, хорош.

– Чай пить будешь? Вань, завтра – родительский день. На могилки бы надо.

Иван, уходя в свою комнату:

– Сходим.

Долго протирал найденную монету. Ходил, брал на кухне соду, тер-тер. Наконец рассмотрел. Грубая работа, монета не идеально круглая. Зато круглые глаза у человека, чей профиль выбит на аверсе. И буквы непонятные.

Иван в возбуждении ходит по комнате. Дорогая монета, их раньше много находили. И в курганах находили ценности – это все знают. В Алтайском крае торговля кипела еще в те времена, когда и края-то на карте не было. Скифы, тюрки, телёсцы – все племена хоть немного, да оставляли после себя следы.

Ванька представляет аукцион в большом зале. Из окон зала видны небоскребы – это обязательно. «Три! Продано!», удар молоточком. Два миллиона четыреста тысяч долларов за монету Вольной Сибири тридцатого века до нашей эры! «Как давно вы занимаетесь археологией?», – спрашивает убойно красивая журналистка у профессора Бровкина.

Я вам расскажу в приватной беседе, отвечает Иван Сергеевич.

Сел к компьютеру, ввел в поисковик.

Иван листает сайты, плечи к ушам прижав от напряжения. Сверяет свою находку с картинками на мониторе.

Через полчаса плечи опали. Иван разочарован. Всего-то? Так дешево? Вот тебе и античность, вся цена тридцать баксов.

Сходил на улицу покурить, а когда вернулся, набрал в поисковике «работа без опыта». Потом искал что-то в ящиках стола.

– Ма-м! А где мои корочки с технаря? А ты не помнишь кто я там по специальности?

– В серванте, – откликнулась мать из зала.

– А что не на стенке? – тихо говорит Иван.

Через некоторое время зевает, выключает компьютер, ложится спать.

– А в мое время это было много, – прозвучал голос во сне.

Иван понимает, что речь о монете, но отдавать ее он не намерен.

– А ты кто такой? – с оттенком угрозы спросил Бровкин.

– Я? – бородатый человек сидит на земле, рядом распряженный конь щиплет траву. – Я первый чалдон.

– Кто?

– Первый сибиряк. Имеется в виду, славянского корня – первый. Имя мое Мезанмир.

– А коня имя?

– Хилари.

– Это женское имя.

– Так весна скоро.

– Тоже верно.

Первый чалдон Мезанмир помолчал.

– За сорок нуммий я купил весь край степи.

– Не переплатил? – усмехнулся Иван. – Нефти нет, газа нет. У вас и не знали, а в наши времена есть.

– Что ж вы тогда дровами греетесь?

– Из принципа.

– Мы сюда ехали к надежде, – сказал Мезанмир. – Простор. Земля и воля. А вы свалить норовите.

– Троглодитов спросить забыли.

– Тоже верно, – улыбнулся сибиряк и превратился в курчавое облако синего цвета. Овальное с хвостиком, похожее на запятую.

****

Пасмурным утром через поле от поселка в направлении кладбища шли люди – поодиночке, группами, а некоторые шли уже в обратном направлении. Плетутся автомобили по плохой дороге. На кладбище многолюдно, некоторые приезжие давно не виделись с местными. Тихие разговоры.

Иван приводил в порядок могилы деда и бабки. Мать стояла рядом. На столике в оградке тарелочка с блинами, хлеб, вареные яйца.

Иван отставил грабли, сели с матерью за стол.

Со спины подошли Михалыч и Катерина Петровна. Поздоровались.

– Вон жизнь-то, – вздыхает Катерина Петровна. – Видимся только на поминках и иногда свадьбах

Иван чувствует себя неловко с Петровной

– Пойду к отцу, – говорит он

Катерина Петровна снимает платок с головы.

– Здешних попроведали, сейчас в Полтаву поедем. Там Мишина сестра должна тоже подъехать.

Иван услышал это, мельком взглянул на Михалыча, тот моргнул глазами утвердительно.

Иван ушел в дальний угол, в этом месте непонятно было – еще кладбище или уже нет. Тут особняком располагались несколько могил. Одна из них – обелиск с надписью «Бровкин Сергей Иванович» и годы жизни. Над могилой росла березка, на которой была повешена птичья кормушка. Иван достал из кармана горсть хлебных крошек и семечек, насыпал в кормушку.

Дед Женя сидит возле могилы жены, оперев подбородок на палку. К нему подходит Захар с сыном Андрюшкой. Захар перекрестился, Андрейка, глядя на отца – тоже.

Дед Женя, доставая из кармана бумажный сверток, говорит:

– Вот, помяните. Уж не знаю, что получилось. Аня шибко любила драники.

Захар берет драник из сверка, откусывает.

–В середке-то сырой.