Иван Бровкин-внук

– Вот поэтому и надо бежать отсюда. Плазму купили! И для всех – новость, событие. Надо обязательно собраться всем миром, посмотреть. Дикость.

– Да не плазме дело-то, – устало сказал Иван. – Не это. И не в телячих членах смысл.

Подъезжает автомобиль представительского класса, из него выходит лощеный Саморядов.

– Здравствуйте, Элина Михайловна, – Саморядов естественным образом игнорирует Ивана.

Элина прикрывается капюшоном (она без косметики)

– Здравствуйте, Юрий Юрьевич. А мамы нет.

– Какая жалость! А я хотел один вопрос срочно обсудить, в сельсовете – заперто.

– Сегодня на кладбище все. Поминальный день.

Саморядов очень круто поиграл бровями.

– А да…да. Я что-то такое слышал. Обычаи, традиции. Мило-мило. А могу ли я рассчитывать на чашечку кофе с дороги.

– Да, конечно, проходите, Юрий Юрьевич, – Элина приглашает гостя., тихо говорит Ивану. – Я напишу.

Саморядов важно шагает по дорожке и великодушно говорит девушке.

– Можно просто Юрий.

Элина отрепетировано улыбается

– Тогда просто Лина.

Иван остается один

– Такие дела, брат-чалдон. А что я должен делать? В бубен ёбнуть? Так скопытится.

Вернувшись домой, Иван застает маму дремлющей в кресле у работающего телевизора. Он раздевается, ходит на цыпочках, остановился возле матери, погладил ее по плечу.

****

На следующий день, в обеденное время, Иван подходит к старому зданию школы. Облачно, капель. Возле школы толпятся ученики. Один из них, увидев Ивана: «гляньте, кутеляпый пришел аттестат просить». Иван увидел удаляющегося Николая Францевича, побежал следом.

Николай Францевич с легкой улыбкой идет, помахивая портфелем. Его догоняет Иван. «Здравствуйте, Николай Францевич!», – «Привет, привет». Идут рядом.

– У меня к вам вопрос, Николай Франсыч…. А вы какой-то сегодня не такой. Хорошее случилось?

Николай Францевич, подумав, сказал:

– Весна случилась. Хорошо, а?

Иван, оглядываясь:

– Так-то да.

– Что за вопрос?

– Ваш Толян, то есть Анатолий он же, это, в охране в городе работает? Я тоже думаю, как бы туда устроится.

– В охранное предприятие? – с сомнением протянул учитель.

– Ну да. Думаю в город перебираться и на первое время в охрану приткнуться. Ну, типа, квартиру снять чтоб, тоси-боси. А там уж видно будет.

– Что там «видно»! Нет ничего более постоянного, чем временное. Слышал? «Тоси-боси». Все вам «тоси-боси».

– Так может, поговорите с ним? Помогите, Николай Францыч. А я тоже… помогу. Чем могу.

– Я бы тебе помог…

В это время они подошли к дому Николая Францевича, тот с тихой радостью на лице осматривается. Приятный весенний день. Иван выжидает.

– Я бы поговорил, – сказал учитель, глядя, как по дороге течет ручей от талого снега. – Ну и поговорю.

Николай Францевич заходит в ограду, Иван за ним. Во дворе над металлической трубой стоит Серега Сойдет, у него над головой маска сварщика. Николай Францевич смотрит на соседа, тот взглянул на него, отвернулся громко сказал ни к кому не обращаясь: «Глаза!!», бросил маску на лицо, заработала сварка. Иван и Николай Францевич отвернулись, прикрывая глаза руками.

– Так наберете Толяна? – уточняет Иван. – Замолвите словечко. Одно, второе.

– Я же сказал. Положительного ответа не обещаю. Если он сможет, то… все ж земляки. А это как… – он не договорил, помолчал и крикнул соседу. – Сергей! Прервись на минутку!

Серега выключил сварку, подошел вразвалку к Николаю Францевичу с видом, словно идет драться, даже головой покрутил, разминая шею. Прищурившись, стоял, играя скулами.

– Сереж, я тут по этой земле, – начал Николай Францевич, а Серега напрягся. – Будь она не ладна! Я все свои заявления, бумажки эти заберу. Пусть так оно и останется. Я думаю, что нам из-за участка воевать. Какие могут быть проблемы с землей при нашей пустоте? В Сибири! Правильно? А все эти сельсоветы, кадастры… пусть на их совести. Так что, так. И Нина Исаевна моя тоже говорит, что делить нам? Мир?

Николай Францевич протянул руку. Серега медлит, размышляет и говорит:

– Нет. Так не пойдет.

Николай Францевич обиженно опускает руку. Бровкин удивлен.

– Я, Франсыч, тут не прав, – говорит Серега. – Бес попутал. И баба моя. Так что, вот малёха подсохнет, я тот заборчик уберу к херам. По старому месту тропинку протопчем и всего делов.

Обмениваются рукопожатием. Серега, не разжимая рук, продолжает:

– А коли я ущербил, то картоплю верну. Щас доварю одну беду и в погреб слазаю. И вроде достатая есть. Поделим на раз-два.

– Сергей, не надо, – отнекивается Николай Францевич.

– Я сказал! Всё!

– Да не нужна мне картошка, и девать некуда!

Серега подумал, поиграл скулами.

– А поросенку? Вы порося будете брать?

– Не думали пока. Наверное.

– А что думать? Я тебе привезу от тесюги свово. Двух. Трех? Надо трех, теплее. Откормите, будете с салом. А с салом веселее. Так – нет? Договорились. И-и не спорь даже!

Серега возвращался к работе, Николай Францевич крикнул ему в спину: «А цена вопроса?». Серега, не оборачиваясь, махнул рукой. А Иван вышел со двора.

– И кто тут первый сибиряк? Серега! Наипервейший. Шаг навстречу – все отдаст. Человечище.

****

Легендарный сучкорез в руках Захара. Иван стоит у поленницы заново сложенной Денисом